— Воины, предавшиеся грабежу, — сказал я назидательно, — сами становятся добычей.
Боудеррия вскинула брови и смотрела на меня с подозрением.
— Это тоже заклятие? Слишком простое… Или что-то сказать захотелось?
— Традиция, — напомнил я. — Герои всегда что-то говорят. Героическое.
Она искривила губы.
— Вы перепутали, сэр Ричард. Они произносят слова, исполненные великой мудрости, перед смертью! Своей. Тогда только их записывают, передают из поколения в поколение.
Я сказал обидчиво:
— Значит, ты не будешь записывать и передавать из поколения в поколение?
— А вы как думаете?
— Я думаю, — начал я замедленно, — что ты… весьма… ага…
Она отлетела от толчка, между нами блеснул меч и оскаленные в жутком напряжении зубы. Я успел увидеть потное лицо, но уже мой меч ударил наискось. Чавкающий удар, хруст костей, и голова нападавшего упала на его же отрубленную руку с зажатой в кулаке рукоятью клинка.
— Пифагоровы штаны, — сообщил я, — во все стороны равны.
Она поднялась злая, прошипела:
— Можно бы и предупредить… Это тоже заклятие?
Я буркнул:
— Да так… из тайников памяти.
Она сказала с отвращением:
— Сколько же у вас там хлама!
— Много, — согласился я. — Только не хлама, а перлов. Но когда их горы, то и они кажутся… не столь… ценны…
Я выдернул из укрытия в стене еще одного, швырнул оземь. Боудеррия развернулась с двумя мечами в воздухе, но голова с хрустом ударилась о камень.
Мой меч остался в ножнах, охранник лежит на спине с широко открытыми глазами, из-под расколотого об острый край камня черепа быстро побежала алая струйка.
— С голой женщиной, — сказал я веско, — трудно спорить.
Боудеррия спросила с подозрением:
— Странное какое-то заклинание…
— Зато верное, — сказал я веско. — Проверенное.
Я пригнулся и прошел под стеной, прислушиваясь к каждому шороху. Боудеррия двигалась сзади, я все-таки сумел убедить, что самое важное — защищать мою спину, там я беспомощен, ну якобы беспомощен, женщин все-таки можно убедить в чем угодно, особенно если убеждает такой орел…
— Все-таки охрана есть, — сказала она с напряжением.
— Да разве это охрана? — спросил я. — Крестьяне… У них только и надежды пырнуть внезапно ножом в бок. Желательно, из темноты…
Я вытащил меч, прошел пару шагов и резко ткнул его в стену. Там треснуло, посыпались изразцы, человек выпал, зажимая ладонями рану на животе, задергался в корчах.
Я спросил с удивлением: