Привал сделали неподалеку, раньше намеченного срока, безумно обрадовав измученных волов. Собрались все, даже священник вышел и смотрел на меня подозрительно, исподлобья. Принцесса сияла, а когда ее взгляд падал на меня, в ее чистых глазах вспыхивали веселые искорки.
Бернард велел:
— Покажи им!
Меч пошел из ножен неожиданно легко. Даже легче, чем в прошлый раз. Я ощутил недобрую тяжесть в руке. Пальцы стиснули рукоять с радостным ожиданием чуда. Я поднял меч острием кверху, как тогда. На отточенном кончике нестерпимо ярко засверкало багровое солнце. Крестообразная рукоять как будто вросла в ладонь. Я опустил меч горизонтально, меч казался продолжением руки.
Рудольф хмыкнул. Я вздрогнул, нервы на пределе, только глаза Ланзерота ничего не выражали. Я неуклюже взмахнул мечом, сделал выпад, как должен делать воин в моем представлении, развернулся и несколько раз взмахнул мечом направо и налево.
Бернард и Асмер переглянулись. Ланзерот снова смолчал, а Рудольф сказал ревниво:
— Как оглоблей… Таким мечом!
— Дурень, — согласился Бернард гордо, — но зато какой здоровый! Все-таки это ж двуручный меч.
Я опустил взгляд на рукоять. Там еще немного места, но не на вторую ладонь, а так это на два-три пальца.
— Ладно, — сказал Бернард. — Я знаю, что вы все думаете. Простолюдин с мечом! Но мы сами ему обещали. Он имеет право на любую находку. А что нарушение, так что-нибудь придумаем.
Ланзерот вскинул бровь, она красиво изогнулась. Он сказал только одно слово, но значило оно очень много.
— Мы?
Бернард подбросил в костер веток, развел руками.
— Ланзерот, ты знаешь, я сам хотел парня оставить в ближайшем селе. Но сейчас…
Ланзерот брезгливо поморщился.
— Что? Пророческий сон?.. Не по-мужски верить в сны. Иной раз совпадает, но чаще ведет в трясину. Мужчина должен смотреть правде в глаза.
Бернард покачал головой.
— Ты как хочешь, тогда я попрошу принцессу рассудить. Я бы Дика взял с собой. Правда, погибнет через недельку-другую, но грех не попользоваться его возможностями. Я ж говорю, с паршивой овцы хоть шерсти клок!
Принцесса смотрела внимательно. В ее чистых глазах была такая душевная доброта, что у меня снова защемило сердце, страстно восхотелось опуститься на колени… нет, упасть с размаха и преданно смотреть в ее лицо снизу вверх, смотреть с рабским обожанием.
— Как ты узнал, что там меч?
— Мне просто снилось, — ответил я торопливо. — Просто снилось!.. А когда сегодня я увидел вот те сосны… я подумал… только подумал, хоть это и смешно, что я там… ну там то, что я видел, когда летал…
Асмер сказал саркастически:
— Ах, он летал!
— И все совпало? — спросила она серьезно.
— Нет, — признался я.
— А что не так?
— Неподалеку было дерево, — ответил я. — Я рассмотрел хорошо! Огромное, с черными растопыренными ветвями.
— Мертвое? — спросила принцесса. — Могло рассыпаться в труху.
Ее глаза блестели, ей явно очень хотелось верить в мой сон. Я покосился на высокомерного Ланзерота, хмурого Бернарда, вздохнул, развел руками:
— Мертвое, без листьев, но крепкое, хоть и с отвалившейся корой. Ствол блестящий, без единого дупла. Такое не скоро станет трухой.