— Против меча или топора не выстоит, — объяснил Бернард как придурку, — но скользящий удар или вон как сейчас тебе пузо когтями… это минует!
— Надевай, — подбодрил Рудольф.
Остальные молча наблюдали, как я неуклюже влез в эту сбрую, где добавочные ремни на поясе, двойные полоски кожи на плечах и спине, мелкие железные пластинки на груди. Наконец я одернул на себе эти кожаные латы или доспехи, повернулся перед Бернардом.
— Все правильно?
Он покачал головой. В глазах было удивление.
— Ну парень… Взглянуть бы на твоих родителей! Это же доспехи самого Гарлака!..
Я не знал никакого Гарлака, но Рудольф пояснил:
— Гарлак был здоровенным дядей. А его доспехи на тебе, как собственная кожа. Даже того… я бы еще добавил пару пальцев на плечи.
После обеда в пути я догнал Бернарда. Каменное лицо гиганта было совсем мрачным.
— Отродясь такого не было, — проворчал он. Я сперва не понял, к чему это, потом вспомнил причитания уцелевшей женщины. — Короток человечий век, короток… А память еще короче. Было… Еще как было!
Я спросил осторожно:
— Даже на этих землях?
Бернард хмыкнул:
— А то как же!.. Но те, кто пришел первым, были сильны и отважны, а помыслами чисты. С легкостью побивали мразь, теснили нечисть и не успокоились, пока последняя не была посечена мечами и сожжена на чистом огне. С той поры здесь жили мирно и счастливо. Но, как видишь, люди обленились, начали забывать высокие истины, а слово Божье превратилось в пустой звук. Ты заметил, в каком виде у них церковь?
Я вспомнил серое обветшалое здание, мимо которого проехали, как будто это был заброшенный сарай. Крест на крыше обломан и почернел, будто в него ударила молния.
— А что церковь?
Бернард кивнул угрюмо.
— Вот и ты тоже… Ладно, Дик, оставляем тебя в следующей деревне. А то дальше за перевалом уже опасные земли. Совсем недавно там было так же мирно… но теперь всякие твари, которых раньше не было.
— А я при чем? — не понял я.
— А гибнут в первую очередь те, — пояснил Бернард почти зловеще, — кому наплевать на святую церковь! Кто не посещает обедни, кто забывает креститься, кто не знает молитв, кто смеется над святыми таинствами. А если и не гибнет…
Он внезапно умолк, перекрестился. Я некоторое время ехал молча, холодок страха шевелил волосы. Спросил осторожно:
— А что с теми?
— Лучше бы они погибли, — ответил Бернард коротко.
— А что с ними происходит? — допытывался я.
Бернард покачал головой.
— Не хочу об этом говорить. Понял?
— Понял, — ответил я покорно и начал придерживать коня. — Прости, что потревожил.
За спиной послышался конский топот. Асмер догнал, поинтересовался:
— А правда, что ты гарпию задавил голыми руками?
— А что было делать? — спросил я. — Меча не было, топора — тоже.