Читать книгу «Цикл "Ричард Длинные Руки". Компиляция. 1-28» онлайн.

Он благочестиво перекрестился. Я склонил голову и сделал вид, что шепчу молитву. Это «всего-то» может затянуться. Приход Иисуса и начало Страшного суда намечали сперва на 666 год, потом на 1000-й, на 1666-й, а сейчас вот и 2000-й одолели, какие только катастрофы не ожидали, как только теологи не изощрялись, а ни фига не стряслось, даже обидно, и до Страшного суда еще как таракану из моей квартиры до Крабовидной туманности.

— Но колдуна мы потеряли, — обронил я печально. — То бишь ученого отца Иезекиля.

— Колдуна, — согласился он со вздохом. — Увы, уже колдуна…

— Жаль…

— Хорошо, — возразил он серьезно. — Представляешь, чему бы он научил?

Я посмотрел на него, вздохнул и отвел глаза. Похоже, он не знаком с философией моего времени, что нет плохих или хороших инструментов, все зависит от рук, которые ими пользуются.

Правда, в это определение не влезает генетика.

Монахи помогли починить телегу, настоятель распорядился заменить волов. Они показались мне мельче, но мускулистее, живее. И нагуляннее, в то время как у наших ребра выпирают из-под сухой кожи, как планки штакетника. Коней тоже осмотрели, перековали, помогли отремонтировать упряжь. Мое мнение о монахах резко изменилось. Раньше полагал наивно, что это лодыри на дармовых хлебах, но здесь это скорее колхоз с крепким уставом и моральным кодексом строителя коммунизма, а во главе авторитарный вождь. Монахи сами строили эту чудовищную крепость, скромно назвав монастырем, сами несут охрану, а теперь уже и почти единственные, кто вполне профессионально сражается с вторгнувшимися войсками Тьмы.

Ланзерот переговорил с Бернардом, оба поглядывали в мою сторону. Ланзерот ушел к повозке, а Бернард подозвал меня повелительным жестом:

— Дик, иди-ка сюда. Ты уже был в церкви?

— Я общался с отцом настоятелем, — поспешно сообщил я. — И с отцом Теодором.

Он поморщился, хотя в глазах промелькнуло удивление.

— Тебя допустили к настоятелю? Я слышал, он очень стар. И уже ни с кем не говорит… Впрочем, я о другом. Когда ты был на исповеди?

Я ощутил недоброе, попробовал отшутиться:

— Каждый день я тебе в чем-то да исповедуюсь.

— Ясно. Хорошо, пойдем.

Я двинулся за ним следом, ибо когда Бернард говорит таким тоном, то его послушает и Ланзерот с принцессой.

Отдельной церкви, как я понял, здесь нет, церковь — что-то вроде избы-читальни для простого люда, где проводятся агитки и разъяснения политики Господа Бога, а монастырь — это уже элитарный универ. Бернард провел меня через ряд комнат в среднего размера зал с высокими сводами. Окна стрельчатые, с цветными витражными стеклами. На пол падают красно-синие тени, в зале десяток грубых лавок с простыми спинками из струганых досок, а под противоположной стеной стол, накрытый скатертью. Концы свисают до самого пола, и кажется, что накрыт не стол, а квадратная гранитная плита.

Спиной к нам у стола на коленях застыл человек в сутане. Бернард сделал знак остановиться, сам тоже замер. В мою сторону коротко оскалил зубы, мол, что, если помешаю общению человека с Богом, он меня удавит своими руками. Он, Бернард, удавит, не Бог, тот чересчур милосерден, потому и пришлось создать инквизицию…

Священник молился очень долго. Я потерял терпение, но молчал, смирился. Ноги застыли, превратились в колоды. Сесть не осмелился, да и негде поблизости, а возвращаться в зал далеко.

Наконец священник поднял голову, но не повернулся к нам, пребывал в странном оцепенении. Бернард кашлянул, сказал негромко:

— Святой отец, нельзя ли узнать…

Он почтительно умолк. Священник вздрогнул, а когда обратил лицо в нашу сторону, вздрогнули мы с Бернардом. Лицо священника стало белее мела, в глазах полыхнул безумный ужас.

— Изыди!.. — прохрипел священник. — Уйди!.. Именем Господа, исчезни!

Кожи коснулось дуновение холодного свежего ветерка, Бернард чуть вздрогнул, его взгляд метался от священника ко мне и обратно.

— Падре, вы это кому?

— Изыди! — выкрикнул священник с мукой. — Ты явился за моей душой?.. Но Господь милостив, за свои прогрешения я заплачу любую цену, святые ангелы меня оградят…

— Святой отец!

— Я порвал с отцом Иезекилем, — продолжал священник бессвязно, — как только увидел, что безумная жажда знаний губит душу… Я сам наложил на себя епитимью…

— Бернард, — сказал я, — это он меня испугался. Только я правда не понимаю.