- Я думала, это ты хотел поговорить, разве нет? – я делаю глоток из бокала, продолжаю смотреть на сад. Персиковые деревья зацвели несколько дней назад, пахнет потрясающе.
- Не собираешься облегчать мне задачу, да? – вздыхает Дакар.
- А должна? – нет, я действительно не собираюсь ему ничего облегчать. Да и говорить, если уж на то пошло, не слишком хочется.
Дакар замолкает, снова смотрит на сад, хмурится. Я знаю, что он хмурится, пусть и не вижу его лица. Это… чувствуется, просто витает в воздухе.
- Ты все решила, да? Мне тебя не отговорить, - скорее утверждение, чем вопрос, и все слишком серьезно, его тон слишком серьезный. Мне не нравится интонация, мне не нравится, что ректор пытается вернуть меня туда, откуда я выбралась с таким трудом.
- Тебе не кажется, что отговаривать меня слишком жестоко, Дакар? А вдруг получится? – хочется, чтобы голос звучал легко и весело, но уже не получается.
- Я не понимаю, - качает мужчина головой. – Объясни мне, Анна, чтобы я понял, объясни, чтобы я смог рассказать ему, когда он очнется.
- Прекрати, - делаю я глоток вина. – Перестань, Дакар. Потому что я не могу больше, я больше не выдержу, понимаешь? Я сделаю что-нибудь страшное, что-нибудь плохое, что-то такое, за что никогда не смогу простить ни тебя, ни себя, ни его.
- Ты сдаешься и сбегаешь, Анна. Ты струсила, я учил тебя не эт…
- Хватит с меня учителей. И его с меня тоже хватит. Я правда устала. И если я бегу, если трушу, если сдаюсь, знаешь, я имею на это право, - я снова сделала глоток, почему-то привкус соли стал сильнее, вино почти горчило.
- Мы можем проверить…
- Хватит. Мы проверили на все что можно. Я пыталась, правда сделала все. И мне надоело падать, мне надоело, что он смотрит на меня так, как никогда не смотрел, что отталкивает, бьет словами и взглядом, что совсем перестал доверять. Я не могу, - на моих губах все еще улыбка, я не повышаю голос, но настроение меняется, все почти возвращается. А я не хочу. – Еще немного и Алистер возненавидит меня, если уже не ненавидит. Я мешаю ему.
- Это он так сказал? – цедит Дакар.
- Я умею читать между строк, - пожимаю плечами. И теневой поворачивает к себе мое лицо за подбородок, всматривается в глаза.
- Ты слышала… - тяжело вздыхает ректор, очевидно, имея в виду их разговор со Стэром три дня назад.
- Если ты думаешь, что моя глухота что-то бы изменила, ошибаешься, - я снова отпиваю из бокала, отворачиваюсь от теневого. Не хочу на него смотреть, это действительно жестоко.
- Анна…
- Что? Что еще ты хочешь мне сказать? Что такого ты можешь мне сказать, чтобы я передумала, Дакар? Признайся, тебе просто не хочется меня отпускать. Терять такого поисковика. Столько сил вложено, столько времени, столько зн…
- Хватит, Анна, - обрывает меня мужчина, сжимая руки в кулаки до побелевших костяшек. – Мы оба знаем, что все изменилось с ее появлением, мы оба знаем, что он стал вести себя странно, что…
- Может, это любовь? – коротко усмехаюсь я, в голосе яд сарказма, сад больше не успокаивает, вина почти не осталось, стало вдруг холодно.
- Это все что угодно, только не любовь. До появления Шайнилы он…
- …меня просто не замечал, - снова фыркаю. – С ее появлением начал презирать.
- Ты не права, Алистер…
Я не выдерживаю, злюсь, хватаю Дакара за локоть и разворачиваю, заставляю смотреть в зал, на Алистера и его невесту.
- Посмотри на него, - шиплю, - на них! Посмотри на то, как он держит ее руку, как смотрит, послушай, что и как говорит ей, как смотрят на Шайнилу придворные. Посмотри внимательно, Дакар. На улыбку, движения. Алистер счастлив, они счастливы, он рвется к эльфийке с собраний и совещаний, смеется так часто, как не смеялся никогда. А я… я просто уйду. Потому что не могу больше. Мне больно! Я труслива, и я устала. Хватит! – я швыряю бокал в стену и снова отворачиваюсь к саду. Дышу так часто и тяжело, как будто только что оббежала весь дворец, руки сжаты в кулаки. На губах все еще соленый вкус странного вина.
И большие ладони ректора опускаются мне на плечи.
- Ты не сбежишь от себя, просто уехав из Инивура. Ты будешь помнить… - говорит теневой тихо и словно извиняясь, потому что думает, что его слова причиняют боль.
- Нет, не буду, - выдыхаю я, вдруг расслабляясь. Кажется, что вино наконец-то начало действовать. – Я научусь забывать.
Дакар молчит, его руки все еще на моих плечах, он очень хочет попросить прощения, но мне не нужны его извинения. Я понимаю, понимаю, пожалуй, даже больше, чем сам теневой. Дакар волнуется за Алистера, ему не нравится Шайнила, полагаю, он переживает за меня, и собственное бессилие его бесит. Ректор ощущает себя бессильным, наверное, впервые в жизни.
- Куда ты пойдешь? – тихо спрашивает он, нарушая тишину через какое-то время.