Палач взял в руки клещи, я остановил жестом.
— Нет-нет, мы же не звери, разве христиан радует вид пролитой крови? Начтите с чего-нибудь попроще… Например, просто бейте вот по этому месту… Обыкновенным прутиком. Можно палкой. В конце концов, поленом. С перерывами… Давайте отдохнуть.
Палач посмотрел, положил клещи на место и вытащил из кучи хвороста суковатую палку.
— Уже сегодня, — сказал он со злобной усмешкой, — станет непригодным для женитьбы.
— И детей больше не заведет, — добавил его помощник.
Герцог медленно бледнел, в глазах впервые появился страх. Помощник палача вытащил из той же кучи длинную хворостину, с задумчивым видом попробовал ее на гибкость. Герцог вздрогнул и дернулся, цепи зазвенели.
Палач уставился на его гениталии, улыбка стала шире, как у голодного крокодила, а пальцы крепче сжали палку.
Я направился к выходу, бросив через плечо:
— Не забывайте давать передышку. Пусть висит и представляет, как вот-вот снова получит порцию счастья. Ожидание пытки — худшая из пыток. Это, как говорят знатоки, четвертая степень.
На другой день примчавшийся слуга сообщил торопливо, что схваченный преступник умоляет, чтобы его выслушали и приняли последнюю исповедь.
— Хорошо, — сказал я. — Я сам ее приму.
— Он просил священника…
— Будет ему священник, — пообещал я. — Еще как будет.
— Но…
— Я паладин, — оборвал я. — Имею право.
Герцог висит на цепях, как тряпичная кукла. Я старался не смотреть на те синие, до черноты раздутые места, куда палачи направляли удары, сказал с ходу:
— Итак, давайте поставим все на свои места. Вы возжелали поднять мятеж вовсе не ради верности королю Кейдану.
Он прохрипел:
— Да…
— Что вы хотели?
— Мечтал отделить свои земли, — проговорил он с трудом. — Добился же герцог Готфрид независимости.
— Автономии, — поправил я. — Из Сен-Мари он выходить не собирался. Ладно, это была у вас ширма. А каковы планы на самом деле?
Он вскинул голову и посмотрел на меня взглядом затравленного зверя.
— Автономии, — сказал он хрипло. — Я собирался поднять народ на борьбу с вами, захватчиками, но мои лорды знали, что вы для меня даже лучший противник, чем Кейдан. Ему они присягали, а вам нет!
Я кивнул.
— Хороший ход. Двойной, с вывертом. И только ваши самые доверенные лица знали, что и это ширма. На самом деле вы, герцог Ворквикширский, сэр Джонатан Меерлинг — последний из древней династии Горных Королей, самой первой, что образовалась здесь после заселения… Потом, когда ее свергли, потомки долгое время прятались по лесам, но смирились, отказались от планов снова вернуться к власти, многие сменили имена, чтобы не менять свою налаженную жизнь. Но в какой-то дальней веточке об этом помнили и напоминали детям о некогда утерянной власти.
Он смотрел угрюмо, со злостью проигравшего битву, молчал, наконец уставился в пол.
— Это домыслы…
— Так ли? — спросил я. — Захват власти нельзя осуществить в одиночку, но даже самые верные склонны распускать языки, верно? Кто-то спьяну намекнул, что служит более великому человеку, чем Его Величество Кейдан, кто-то туманно обронил, что скоро трон займет человек более достойный, чем ничтожество Кейдан или этот иноземный захватчик… а некто собрал слухи воедино, и картина стала яснее.
Он взглянул на меня исподлобья.