Я возразил в азарте:
— А почему бы не побыстрее? Если сейчас можем?
Он покачал головой.
— Горячая лошадь вместе со всадником может сломать себе шею как раз на той тропке, где осторожный осел пройдет, даже не споткнувшись.
— Но может и не сломать!
Он кивнул.
— Может. Но если сломает?
Я развел руками, подумал, покачал головой.
— Да, на карту поставлено не просто много, а… все. Пусть лучше придет на столетие позже, чем грянет новая Война Магов.
Он перекрестился.
— Страшные вещи глаголишь, сын мой… Увы, реальные. Потому сила церкви не должна слабеть, хотя наше усиление никому не нравится. Отец Тибериус прислал отчет о твоей дороге, которую уже все почему-то именуют железной…
— Потому что по ней будет возить телеги железный конь, — сообщил я.
— Конь?
— Ну, это так. Образно. Поэтично. Монахи — одухотворенные люди?
— Отец Богидерий от тебя в восторге, — сообщил он.
— Это специалист по металлам? — переспросил я. — Да, я ему кое-что подсказал. Ну, такое, до чего не сегодня-завтра он и сам бы додумался.
Он помолчал, глядя на меня очень серьезно. Ничего сложного, хотелось мне заверить, вся цивилизация вплоть до двадцатого века была построена на простой и всем понятной механике, а век загадочного электричества был в пеленках, но я лишь благочестиво перекрестился и скромно опустил взор.
— Делай великое, — проговорил он, — не обещая великого. В этом вся церковь!
Я поднял голову и посмотрел ему в глаза.
— Отец Дитрих! Церковь основана на крови, кровью скреплена и кровью расширилась. Этого не нужно скрывать и стесняться. Мы были воинствующей религией и должны ею оставаться. Религия есть только формула нравственности! Как только начнем говорить о гуманизме — мы пропали. Так что, пожалуйста, не ослабляйте натиск!
На его бледных губах проступила слабая улыбка.
— Странно, что такое говоришь ты мне, а не я тебе. Похоже, знаешь что-то еще, скрытое от нас…
— Отец Дитрих, — запротестовал я.
Он не сводил с меня пристального взгляда.
— Что-то знаешь, сын мой?
— Я ничего не стал бы скрывать от вас, — сказал я горячо, даже слишком горячо.
Все еще всматриваясь в меня, он медленно кивнул.
— Да-да, конечно. Не сомневаюсь. Но все-таки сказать все, что промелькнуло перед взором в горячечных видениях, — прослыть безумцем. Хотя ходят слухи, что в каких-то местах всплывают картинки из прошлых времен… Иногда прекрасные, иногда ужасающие. Крестьяне, правда, пугаются любых, но человек умный и образованный, возможно, увидел бы что-то важное…
Он явно подталкивает к большей откровенности, я уже раскрыл было рот, чтобы приоткрыться, но это же не только умнейший отец Дитрих, но и беспощадный Великий Инквизитор, а он может что-то понять не так, как буду объяснять, и я сказал с тяжелым вздохом:
— Отец Дитрих… предположим… только предположим!.. кто-то в таких видениях понял, что войны можно остановить, если церковь будет иметь больше власти… Как он должен поступить?