Снизу донесся испуганный крик, вопила женщина, тут же заорали и другие, уже и мужчины.
Я вскочил, хватаясь за меч, рыцари отшвыривали стулья и с оружием в руках бросились к выходу.
Дверь распахнулась, показалась толстая задница Бобика. Он тащил нечто, натужно упираясь лапами, его добыча застряла было в проходе, но он рванул на себя, и в комнате оказалась туша вдвое больше Адского Пса с бессильно волочащимися лапами с длинными, алмазно острыми когтями.
Рыцари с мечами в руках окружили, глаза неверящие, а Бобик наконец разжал челюсти и сел. Хриплое дыхание наполнило комнату, грудь ходит ходуном, на холке две глубокие кровавые раны с запекшейся кровью, глаза все еще горят адском огнем.
— Бог мой, — вырвалось у Арчибальда. — Это же…
Он умолк, не решаясь выговорить, сэр Растер мрачно бухнул:
— Ночной Охотник. Голову даю…
Я присел к Бобику, обнял, а сам с содроганием рассматривал задушенного зверя. Рыцари побледнели, крестились, шептали молитвы. Ничего похожего на земле не существует: сплошные зубы, а ноги, как у гигантского кузнечика или жука-прыгуна, что скачет за счет мгновенного повышения кровяного давления.
Даже сейчас видно по тугим продолговатым мускулам, что невероятно быстр, непропорционально скор, словно и при таких размерах сохранил подвижность муравья.
— Проделки магов, — обронил барон Альбрехт холодно и перекрестился. — На земле такого нет.
— Откуда знаете? — спросил сэр Арчибальд.
— Видно же, — резонно сказал барон. — Это не зверь, а проделка дьявола! Или чернокнижников. Не всех, видать, сожгли. Больно добрый у нас сюзерен.
Я промолчал, меня начало слегка знобить, все смотрели то на чудовище, то на Адского Пса, а сэр Растер осторожно прикоснулся к его массивной голове.
— Сэр Бобик, — сказал он с чувством, — я сам принесу вам из кухни самое лакомое, на что укажете! Ваша светлость, нельзя ли ему пожаловать рыцарское звание?
— И сразу барона, — поддержал Арчибальд, и было непонятно по голосу, острит или всерьез.
— Или хотя бы виконта, — предложил Палант с надеждой в голосе.
— Я, конечно, немножко калигулист, — ответил я, — но пока еще не настолько, да. Тот все-таки был императором… Потому пусть пока побудет просто Бобиком. Это даже выше, если посмотреть с правильной стороны. Баронов у нас хоть лопатой выгребай, а Бобик — один!
Сэр Жерар сказал деловито:
— Я распоряжусь насчет шкуры? Пусть сделают чучело, поставим где-нибудь в зале.
— И скажем, — добавил барон Альбрехт ехидно, — это мы завалили.
Бобик лизнул меня в лицо, я с облегчением видел, как угасает огонь в глазах, а дыхание приходит в норму. На месте ран уже толстая кровавая корка, исхудал за ночь от большой потери крови, наверстает сегодня же на кухне.
Рыцари обсуждали задушенного зверя, а я закрыл глаза и так сидел несколько минут. Даже собака разуверилась во мне и сама отправилась защищать наш город, хотя это я должен был найти и убить подлую тварь.
— Во что превращаемся? — спросил я со стыдом. — Приемы, пиры, танцы, еще какая-то хрень… А подвиги, стыдно сказать, совершает домашняя собачка!
Сэр Жерар сочувствующе кивал, как и все, но едва я закончил, спросил деловитым голосом:
— Кстати, ваша светлость, что намерены делать с пожалованной вам Землей Дьявола?
Я поморщился:
— А я должен?
Он несколько смешался, пробормотал виновато:
— Ну, раз уж вы приняли титул рауграфа…
— И что? Я просто не стал отказываться, вот и все. Пренебрег. Пусть и рауграф, мне что, жалко?..