Граф Ришар сказал с сочувствием, но строго:
— Сэр Ричард, но покидать город все равно нельзя.
Я заорал:
— А мне плевать!.. На все! На майордомство, на Орифламме, на маркграфство!.. Что я приобрел и что потерял?.. Я своих друзей почти не вижу!.. Где сэр Варанг? Где яростный Арлинг, Кристофер де Марк? Где благороднейший граф Арне Дюбле? Почему нет Ангелхейма?.. Где мои Асмер и Бернард, куда делись Зигфрид, Ульман, Тюрингем, Хрурт, Рассело? Разве они не здесь? Или кто-то, как чистая душа Теодориха, уже не с нами, а я даже не знаю? Или должен ссылаться на обстоятельства?.. Да что это за майордом, если им командуют те самые обстоятельства, что вертят и простолюдинами?
Никто не посмел ответить, я выбежал из дворца, от меня жар, как от падающей звезды, воздух чист, над краем земли мне навстречу поднялось умытое солнышко.
Сонные конюхи торопливо вывели довольного Зайчика. Арбогастр сверкает, упряжь украсили висюльками из старого серебра, Бобик прыгает вокруг и стрелой несется к воротам, оглядывается и в страшном разочаровании возвращается.
Граф Ришар, Альбрехт, Растер, Макс и другие молча начали взбираться в седла. Из гостевого домика выбежал долговязый монах и отчаянно замахал руками:
— Сэр Ричард, сэр Ричард!.. Святые отцы просят настоятельно прийти к ним.
Я крикнул:
— Занят!.. Как-нибудь в другой раз. Через месяц… или через год-другой… А лучше лет так через сто — сто пятьдесят…
Зайчик повернулся в сторону ворот, я чувствовал, как мышцы напряглись для быстрого стремительного бега. Монах тоже понял, прокричал торопливо:
— Другого раза не будет! Святые отцы сообщили, что расследование закончено. Сегодня отправятся в обратный путь!
Я натянул повод, повернул коня в его сторону:
— Что-что?
— Святые отцы отбывают! — повторил он.
— Хорошо, — прорычал я с сомнением. — Ради такой радостной вести готов выслушать, что за кляузу повезут в Ватикан. Или как отправили. Если скажут, конечно.
Зайчика я оставил перед порогом гостевого домика, резко отворил дверь. Кардинал, откинувшись на спинку кресла, смотрит на меня с самым добрейшим отеческим видом. Отцы Габриэль и Раймон сидят на другой стороне просторной комнаты, перед ними на столе кипа бумаг, но смотрят на меня и просто цветут улыбками, словно уже видят на пылающем костре.
Кардинал сделал широкий жест, предлагая мне самому выбрать, где сесть.
— Отец Гэбриэль, — сказал он приветливо, — огласите результаты нашего расследования по делу сэра Ричарда.
Гэбриэль взял свиток, несерьезно крохотный, вышел на середину комнаты. Я сел в ближайшее кресло и молча ждал, слишком взбешенный, чтобы замечать какие-то изменения в их лицах или жестах.
Кардинал повторил мягко:
— Огласите решение Высшего Церковного суда.
— Слушаюсь, — ответил прелат. — Расследование по делу сэра Ричарда было проведено со всей тщательностью. Были опрошены все лорды, что пришли с сэром Ричардом с той стороны Тоннеля, а также лорды королевства Сен-Мари, оставшиеся в Геннегау и сотрудничающие с сэром Ричардом.
Я буркнул:
— Даже слуг опрашивали! Неслыханно.
Кардинал обратил взор в сторону отца Раймона:
— У вас есть что добавить, святейший прелат?
Отец Раймон поднялся, лицо серьезное, но когда бросил взгляд на меня, чуть-чуть виновато улыбнулся:
— Было сделано все, чтобы вызвать неудовольствие сэра Ричарда, спровоцировать на резкие и необдуманные высказывания… а то и действия. Лично я взял на себя роль адвоката дьявола и всячески склонял смириться, не спорить, чаще кланяться и не вдумываться в священные слова Писания. Применяли все приемы из арсенала святого Августолия, разработавшего кодекс…
Кардинал прервал: