— Всем стоять! — закричал я.
Спустившись в зал, я убрал лук, зато взял в руку меч. Мои смотрели на меня с надеждой, заговорщики с угрюмостью и обреченностью. Я быстро прошел к распростертому рыцарю, ощупал его обнаженную голову. Еще жив, хотя потерял много крови. И будет жить, но великолепный шрам останется, чтобы мог бахвалиться перед внуками.
Все наблюдали за исцелением, а когда раненый пошевелился, кто-то из рыцарей потрясенно-ликующе заорал, другие начали креститься.
Я повернулся к группе в центре зала:
— Бросайте оружие! Я лорд Ричард, майордом…
Один из гигантов прорычал:
— Не трудись, мы знаем, кто ты.
— Конечно, знаете, — согласился я, — это я из вежливости. Которую ожидал бы и от вас.
Он ответил грубо:
— Зачем? Все равно умрем.
— Тем более нужно быть вежливым, — возразил я. — Последние слова всегда запоминаются. И лучше, если это будет учтивая речь, чем привычное для вас хамство.
В зал все заходили и заходили блистающие доспехами люди, это наиболее трезвые из рыцарей отыскали комнату, куда спрятали их оружие и снаряжение. Облачившись в доспехи, они с обнаженными мечами в руках и с самым хмурым видом, не предвещающим ничего хорошего, окружали взятую в кольцо группу.
Я остановил их жестом, а сэр Растер на правах героя еще и прикрикнул. Рыцари нехотя отступили.
— Бросайте оружие, — повторил я. — Обещаю беспристрастный суд. Вы шли за кем-то из вожаков, он и должен отвечать за всех. А вы, возможно, виновны только в излишней лояльности сюзерену. За это может причитаться разве что каменоломня или работа в штольнях… но никак не смерть.
Они даже не переглянулись, смотрели угрюмо и с вызовом.
— Мы лучше умрем, — процедил тот же гигант с ненавистью, — чем будем добывать тебе руду.
— С каторги и сбежать можно, — возразил я, — а вот с того света… Впрочем, не стану спорить. Каждый сам хозяин своей судьбы. Убейте их!.. Нет-нет, рыцарям оставаться на месте. Эти разбойники не заслужили чести пасть от мечей. Арбалетчики!
Макс вскинул руку и повернул ладонью вперед. Повинуясь команде, вперед вышли коренастые люди с толстыми руками и в кожаных доспехах, тетивы уже натянуты, разом поднесли арбалеты к плечам. Макс уже готовился сказать «пли», как вдруг единственный рыцарь в группе заговорщиков воскликнул звонким голосом:
— Стойте!.. Это я одна виновата. Не убивайте их.
Мы остолбенели, рыцарь снял шлем, и на плечи освобожденно хлынули волны золотых волос. Женщина смотрела с вызовом, не женщина, поправил я себя, молодая еще девушка, слишком красивая для разбойницы, такая могла бы жить беспечно, став любовницей знатного лорда.
— Так-так, — сказал я, — интересно… Прикажите своим людям бросить оружие.
Она сказала сломленным голосом:
— Конкорд, Мирей, Бриен, и ты, Беренгар, благодарю вас за преданность и верную службу в самые тяжелые времена. Сложите оружие, будем надеяться на великодушие этого человека.
— Майордома, — уточнил я, — а не этого человека.
— Мы не признаем вас сюзереном, — отрезала она с вызовом и тут же сбавила тон: — Я не признаю, но мои люди уже сложили оружие.
Они еще не сложили, только замедленно опускали руки, пальцы разжимались с великой неохотой. Мечи со звоном падали на каменные плиты пола, подпрыгивали и жалобно звенели, жалуясь на судьбу побежденных.
Я понаблюдал, пока все оружие не оказалось там, сказал другим голосом:
— Так, с одним вопросом покончили. Вы четверо, можете идти. Быть верным своему сюзерену — не преступление… За верность полагается вообще-то награждать, но я, человек бережливый, дарю вам хоть и не самое ценное, но все же нужное… ваши шкуры.
Сэр Растер прогудел:
— И куда их? В каменоломни?