Он покачал головой:
— Живи, как живешь. Каждый делает свое дело.
Я спросил дрогнувшим голосом:
— Отец Дитрих… Мне обещано отлучение от Церкви. Неужели вы не заступитесь?
Он посмотрел с сомнением:
— Неужели зашло так далеко? Гм… Слушай, сын мой, а как ты думаешь, не лучше ли на те гладкие рельсы, что ты нарисовал, нанести зубчики? Чтобы колеса цеплялись! А то ж тяжелая телега с места не сдвинется!..
Вернулся я поздно, в большом зале слуги тянут канат, приседая почти до пола, а огромная люстра поднимается медленно и величаво, раскачивается чуть-чуть, иначе от движения воздуха свечи погаснут, тут свои тонкости в поднятии к самым сводам.
Сэр Эйц впустил Ришара, Растера и Арчибальда, с ними скромно до горделивости держится невысокий человек в одежде ремесленника со знаками отличия гильдии оружейников. В руках у него нечто накрытое черной тканью, размерами смахивающее на голову буйвола.
— Ваша светлость, — произнес он с достоинством. — Ваш шлем…
— Я заказывал? — спросил я.
— Ваши лорды, — пояснил он, — для вас…
Ришар, довольно улыбаясь, эффектным жестом, как фокусник на ярмарке, сорвал черный платок. В руках оружейника заблистал золотом богато украшенный шлем. Верхнюю часть опоясывает красивый венчик с зубчиками, как у стены рыцарского замка, а это значит — у меня в руках именной шлем маркграфа. Чтобы и при закрытым забрале все узнавали во мне меня самого. Тем более что у основания зубчиков искусно вделаны рубины. То ли знают, что они мне нравятся больше алмазов, то ли рубины символизируют кровь и пожары, а это, видимо, в их представлении больше вяжется с титулом маркграфа, или, хуже того, с моим именем.
— Дивная работа, — сказал граф Ришар с восторгом. — Когда я увидел, как получилось, не утерпел и сам заказал, уж простите, у местных оружейников полный набор! Чтоб от макушки и до пят в одном стиле, как здесь умеют.
Сэр Растер проворчал ревниво:
— Больно легкие… Не по-мужски это. На войну как на прогулку?
— В Сен-Мари сталь получше, — вступился Ришар. — Мы же все пробовали их панцири. И стрелами, и болтами, рубили и кололи. Что делать, наши хоть и толще, а раскалываются легче. Особенно если топором или молотом. У нас железо хрупкое, у них более вязкое. Этот шлем не прорубить, не расколоть!
— У сенмаринцев нет молотов, — сказал Растер с презрением. — Даже боевых топоров нет. А у настоящего мужчины всегда должен быть справа на седле топор или молот!
— У меня слева, — сказал Ришар.
Растер разинул рот:
— Почему?
— Догадайтесь с трех раз, — любезно предложил Ришар.
— Левша, — сказал Растер решительно.
— Близко, — ответил Ришар. — Всегда восхищался вашим умом, сэр Растер. Вы поняли все моментально! Да, я и левша. В смысле у меня обе руки правые.
Оба посматривали на меня с ожиданием, как и скромно потупившийся оружейник, о котором совсем забыли. Я повертел шлем в руках, переставил на стол.
— Дивная работа, благодарю всех! И вас, мастер, в особенности. Такой красивой вещи еще не видел. Буду надевать в самых торжественных случаях. Дорогие друзья, я жду Макса, хочу проинспектировать его замок и земли. Чувствую, тащить его надо туда силой. На это время, дорогой друг Ришар, все опять ложится на ваши плечи.
Растер бухнул поспешно:
— Я поеду с вами, сэр Ричард! Надо посмотреть, как там у Макса.
Ришар процедил сквозь зубы:
— Трус…
Растер поспешно отодвинулся, чтобы даже случайно не попасть в администраторы, Ришар повернулся к молчаливому Арчибальду: