— Они были священниками!
— Не были, — отрезал я. — Но если бы и оказались — все равно бы повесил.
Прелаты затихли, отец Раймон чуть-чуть качнул головой, в глазах страх, что вот сейчас затяну себе на шее петлю.
Кардинал бросил резко:
— Объясните!
— Они вещали, — ответил я, стараясь держать слова под контролем, — насчет Избранности и Предначертанности. Самый большой позор и пятно на людях, но этого тупое большинство просто не понимает по своей ограниченности. Если кто-то кем или чем-то еще до рождения избран стать королем или императором, то остальным предназначена роль быдла, тупого скота. И только! Без малейшего шанса вырваться из рабского состояния. Предначертано — и все!
Отец Габриэль поморщился:
— Возможно, народ в это верит не напрасно? Есть люди благородного происхождения, есть неблагородные даже очень…
— Мне стыдно такое слышать от вас, — отрубил я. — Как вы можете? Разве мы не все равны перед Господом?.. Народ надо просвещать. Не только детей, но и зрелых. Даже стариков. Только вера Христа сказала: вы все — избраны!.. Вам всем предначертано!.. Вы все равны, и венца достигнет только тот, кто будет стараться!.. А не так, мол, предначертано — и все! Придет время, и все равно тебе в руки упадет большой пряник… Никто не унижен этой подлейшей предначертанностью: ты — будешь королем, а вы все останетесь быдлом!
Отец Раймон вскинулся, в глазах поддержка, сказал торопливо:
— Это общеизвестно, сэр Ричард. Но почему вас это так задевает? Настолько, что велели вешать таких людей?
Я вскрикнул:
— Общеизвестно? Где, в Ватикане?.. А вы поговорите с простым народом! У них всегда жива вера в то, что в какой-нибудь семье пастухов родится ребенок, который Избранный!.. И станет не то справедливым королем, не то еще чем-то…
Кардинал сказал нетерпеливо:
— Это все унижающее человека язычество. Хотя среди неумных людей как раз считается, что в язычестве люди были гордыми, а во Христе — униженные и покорные. Но вы не уводите допрос в сторону. Нас интересуют больше ваши мотивы. Квалифицируем это пока мягко, как злостное превышение данной Господом власти.
Я вскрикнул:
— Превышение?
Он оборвал злым голосом:
— В Евангелии от Луки сказано: «От всякого, кому дано много, много и потребуется, и кому много вверено, с того больше взыщут». Так что, сэр Ричард, не ропщите…
Я огрызнулся:
— Я не ропщу. Я просто не понимаю, что случилось!
— Ничего не делается зря, — сказал он тяжеловесно. — А лишь по воле Господа.
Я стиснул челюсти, отговорка мощная, начисто убивающая всякую полемику. В Церкви как в армии: стой навытяжку и слушай. Ты рядовой, будь ты хоть королем, а с тобой говорит полковник от имени генералиссимуса.
— Цитаты к месту, — сказал я уже тише и стараясь, чтобы звучало миролюбивее и без задиристости, — это замечательно. Но беда Евангелия и вообще Библии в том, что там все держится на мудрости. Из-за этого и Церковь выглядит в глазах простого человека как что-то занудное, неинтересное и совсем уж необязательное.
— Что?
— А мудры у нас, — сказал я, — вроде бы не все. Или все?
Отец Раймон сказал поспешно:
— Даже к старости редко кто успевает помудреть.
— Спасибо, отец Раймон, — сказал я. — Потому так мало таких, что понимают даже простейшие заповеди! Всяк старается все в жизни понять своим умом, это важно и правильно, иначе бы все одичали!.. даже не вышли бы из дикости. Но истинам Библии надо верить бездумно, вот что плохо. В то же время… иначе нельзя. Истины слишком высокие и выстраданные, чтобы объяснить их простому человеку, а особенно — юному.
— Почему юному?