Я ответил с раздражением:
— Нам идти дальше, а не заниматься никчемной осадой!
— Предлагаете штурм?
— Я ничего не предлагаю, — огрызнулся я. — Подумать сперва не пробовали? Вы не представляете, но, оказывается, думать можно не только после, но и заранее! Я сам это недавно открыл. Искренне рекомендую.
Сэр Альвар ответил миролюбиво:
— Хорошо, давайте сперва подумаем, хотя и непривычно как-то… Думать, когда нужно действовать? Будто мы и не рыцари, а не знаю кто. И вообще…
Наверху башни несколько человек кривлялись и выкрикивали ругательства в мой адрес. Я помалкивал, что-то здесь не так, они ж понимают, что их песенка спета, рано или поздно захвачу эту груду камней, а затем всем припомню, кто что обо мне говорил…
Наши лучники пробовали обстреливать из луков, я с гордостью видел, что композитные луки бьют на треть дальше обычных и достигают верха башни. Тяжелые стрелы со стальными наконечниками высекают злые искры о камень стен, однако оскорбители умело прячутся за барьером, а в ответ стреляют сами. Правда, безуспешно, после долгих перестрелок двое наших получили легкие царапины, а достали ли кого-то из местных, неизвестно.
Рыцари обсуждали, кто поведет на штурм, самому майордому зазорно заниматься такой мелочью, сэр Растер тоже вельми солиден и грузен, Арчибальд слишком родовит, а в той башне нет ни герцога, ни даже графа…
Альвар сказал весело:
— Поставим виконта Штаренберга из Фезензака? Он горит безумной отвагой, прям как сенмариец, громко восхищается вами, сэр Ричард, и готов служить вам душой и телом.
— Слишком громко, — ответил Арчибальд, поморщившись. — И часто. Как будто торопится, чтобы поскорее его слова попали майордому в уши.
Я проворчал:
— Может быть, это и хорошо? Если он всего лишь виконт, то ему не место в главном зале, и на глаза мне попасть трудно. Я не против. Но вообще-то решайте сами.
Я мудро удалился, чем больше у них самостоятельности, тем больше и ответственности. Если все возьму на себя, то в случае неудачи я полный дурак, что не умеет руководить, зато в случае победы я в любом случае, кто бы ни командовал штурмом или осадой, — победитель!
Азию завоевал Александр Македонский, хотя у него были гениальные полководцы, Рим тряхнул Ганнибал, хотя еще его отец Гадзрубал все подготовил и обеспечил наступление, но слава все равно достается тому, кто у руля.
На вершине среди зубцов блеснуло зеленым. Я ощутил страшный удар в левую сторону груди, небо и земля поменялись местами. Я грохнулся о землю, перекатился несколько раз, загребая полные пригоршни, дыхание сперло, дышать тяжко, панцирь смят, как лист бумаги, вмятина с радужными краями, словно железо мгновенно раскалилось и тут же остыло.
На башне снова блеснуло. Инстинктивно я прямо с колен метнулся в сторону, упал и откатился в сторону. На том месте взметнулся гейзер горящей земли, пахнуло жарким воздухом и гарью.
Донесся яростный крик:
— Колдуны!.. У них мишень — наш Ричард!
— Спасайте сэра Ричарда!
— Быстрее к нему…
Я слышал сзади быстро нарастающий стук копыт, но сам следил за вершиной башни. Там среди зубцов появилась фигурка в темном. Как только вскинула руки, я метнулся вбок, и тут же вспыхнуло зеленым, а в землю ударило незримой молнией.
Подняться я даже не успел, налетели всадники, ухватили, я ощутил, как волокут по песку, я прочертил, даже прорыл мордой, как плугом, несколько ярдов, а когда выпустили из рук, башню загородили деревья.
Ярость ударила в голову, давно меня так не оскорбляли, я заорал люто:
— Зайчик! Ко мне!
Прогремел топот, рыцари поспешно расступились, в круг влетел мой черный и страшный жеребец, глаза налились кровью, из ноздрей начинает виться дымок.
Я вскочил в седло, меня трясло, как никогда в жизни, да что же это со мной, я даже не заорал, а в ярости завизжал, как придушенный поросенок:
— Убьем их всех!
Я ощутил, что этот визг, наполовину нечеловеческий, меня самого наполовину превратил в зверя, а рыцарей подстегнул, как кнутом. Все вскакивали в седла, я выхватил меч и, указывая на башню, прохрипел: