Подошел сэр Норберт, присел на правах не столько гостя, как хозяина, ибо вне пределов городов он чувствует себя самым главным.
— Хорошее место, — сказал он. — И красиво.
Сэр Растер посмотрел на него с подозрением:
— Сэр Ричард, а не побрызгать ли на сэра Норберта святой водой?
— Зачем?
— А хочется посмотреть, — объяснил он, — каким голосом он закричит, когда превратится в огромного волка… или в летучую мышь… или в сову…
— Почему в сову? — удивился сэр Альвар. — Наш дорогой друг больше потянет на медведя.
— Так все-таки побрызгаем?
Сэр Арчибальд потряс головой:
— Ни за что. Разве нам не жаль потерять такого друга? А то, что он восхищается ночью, луной и прочими нечистями… просто промолчим перед инквизицией.
Сэр Норберт, человек суровый и старомодный, к шуточкам не больно склонный, молча сопел и даже улыбался, делая вид, что зубоскальство молодежи его не задевает.
Утром позавтракали как можно быстрее, все горят желанием побыстрее добраться до замка самоуверенного лорда Сулливана. Я выехал во главе головного отряда и размышлял, что любая война популярна лишь в течение первых тридцати дней. Потому и с этим походом нужно решить все как можно быстрее, пока энтузиазм не угас. Но решить… гм, умело. Если поступать слишком жестоко, постигнет неудача, если слишком мягко, сам окажешься в оковах. Пусть не в реальных, но когда тобой руководят обстоятельства или соратники — тоже вариант не лучший.
Я вздрогнул, рядом раздались взрывы хохота, рыцари весело ржут над незамысловатыми шуточками, я прислушался, темой был отставший в арьергарде сэр Растер и его богатый опыт общения с военнопленными, который он перенес и в залы дворцов Геннегау.
— Да, — сказал сэр Арчибальд, — наш дорогой сэр Растер довольно бесцеремонен.
Палант поддержал:
— Все верно. В прошлый раз он вломился ко мне в покои в самый неподходящий момент…
— Какой?
Палант скромно и в то же время скабрезно улыбнулся:
— В очень интимный. Ты же знаешь, я пользуюсь вниманием местных девушек…
Альвар сочувствующе сказал:
— Хорошо, что в тот интимный момент ты был один.
Остальные захохотали, Палант не сразу понял, почему такой довольный рев, конфузливо улыбался, отчего хохот стал громче. Его хлопали по плечам, клялись в дружбе и предлагали за это выпить. Громче всех ржал Альвар, совсем как жеребец во время гона, Палант наконец всмотрелся в него с проснувшимся подозрением на честном лице.
— Сэр Альвар, — проговорил он, — а что вы имели в виду насчет моего одиночества… в неподходящий момент?
Сэр Альвар заржал еще громче, но Палант стиснул челюсти и начал смотреть с вызовом.
Альвар махнул рукой и сказал весело:
— Не обращайте внимания!.. га-га-га!.. Я просто пошутил.
— За такие шутки, — объявил сэр Палант, — войну объявляют! Да что там войну, могут вообще в морду дать.
Сэр Ульрих подъехал ко мне ближе, в чистых глазах проступила непонятная печаль.
— Здесь все другое, — сказал он, — и солнца слишком много, и деревья другие, и птицы, и люди одеты иначе… Я уже начинаю скучать о суровом крае моей Армландии. Там проще, беднее, но роднее. А как вам, сэр Ричард?
Я посмотрел в его ясные глаза и вроде бы уловил невысказанный вопрос.