Она подняла на меня взгляд, глаза стали не по-девичьи серьезными.
— Они хорошо задумали, ваша светлость, — ответила она тихо. — Дворец без женщин… казарма. Все правильно, ваша светлость.
— Вы хорошенькая, — признал я, — даже очень. Но, находясь так близко от меня, вы будете посвящены в некоторые подробности, что могут именоваться государственными тайнами…
Она продолжала смотреть на меня теми же серьезными глазами:
— Ваша светлость, мы это обсудили с вашими лордами.
— И к какому выводу пришли?
Она произнесла почти торжественно:
— Если я окажусь недостойна или в чем-то замешана, вы вправе казнить меня, не объясняя причину.
— Ого! — воскликнул я невольно. — Узнаю руку барона Альбрехта.
Она чуть улыбнулась, показывая, что угадал, но глаза оставались серьезными.
— К вам предъявляют очень серьезные требования, — пробормотал я. — Но, к своему смущению, должен с ними согласиться.
Она произнесла просто:
— Требования серьезные, но не чрезмерные. Все было обговорено. Располагайте мною, ваша светлость. Точнее, располагайте меня, как вам удобнее.
Я пробормотал:
— Как я понимаю, ваши родители в курсе?
Ее взгляд был прям и честен:
— Ваша светлость, я не девственница, если вас это беспокоит.
— Не очень, — ответил я, — но мы, северные рыцари, пришли из земель, где нравы более строгие. И там родители, уж простите за откровенность, не подкладывают своих дочерей под венценосных правителей.
Она поморщилась, в глазах мелькнул укор:
— Ваша светлость, вы…
— Вульгарен?
Она наклонила голову:
— Это вы сказали, не я. При дворе всегда идет борьба за влияние при короле. Вы не король, как хотите сейчас сказать, я же вижу, но все понимают, что власти у вас больше, чем у Его Величества. И вы могли бы его свергнуть, заточить в тюрьму или выслать в отдаленный замок, а самому сесть на королевский трон.
Я пробормотал:
— И что, все при дворе так думают?
— Некоторые и говорят.
— Гм… И что об этом думают местные лорды?
Она чуть-чуть раздвинула в улыбке губы:
— О сопротивлении даже не помышляют. Вы слишком резко и грубо показали силу. И тем самым избегли мелких бунтов и большой крови. Вас приняли и признали как властелина. Майордома, как вы зовете себя.
— Это не я зову.