— А-а-а, — протянул Растер довольно, — ну, тогда пир по этому случаю!
В большом зале, где проходят пиры, на спинках всех кресел большие королевские гербы, вышитые золотом. Мои лорды с первого же дня бурчали, откидываясь на них спинами, кое-кто предлагал спороть все до одного, другие возражали на том основании, что это пока поспешный шаг. Если уж менять, то на что-то такое же значимое или более известное.
Сегодня я с порога обратил внимание, что кресла обтянуты дорогим красным шелком, все цветисто и празднично, гербов нет вообще, практичная полумера, а если майордом одобрит, можно будет поменять обивку еще раз, уже с его гербом..
Я пробормотал:
— Куно распорядился?
Сэр Чарльз ответил с поклоном:
— Я велел.
— Зачем?
Он ответил задумчиво:
— Стилисты подсказали. Дескать, что занадто, то не здраво. Перебор с этими гербами. Не возвеличение, а умаление королевского достоинства. Еще бы на сиденьях разместили!
— Ага, — сказал я, — значит, за общую эстетику переживаете? Ну тогда ладно. Если хочу прослыть покровителем искусств, надо прислушиваться к мнению художников.
На пиру бесконечно празднично одетые слуги подносили на широких подносах роскошно украшенные блюда, гости на некоторые указывали небрежно пальцем, другие отправляли после беглого взгляда прочь, но обычно даже из лучших блюд велели переложить себе лишь самую лакомую часть.
И смеялись несколько натянуто, зато громко и долго, постепенно привыкая и к чрезмерной роскоши, и к изобилию, и к раскованности местных женщин, даже замужних дам.
К моему уху наклонился сэр Жерар, лицо таинственное:
— Сэр Ричард…
— Ну? — спросил я почти враждебно, еще помню, как подставили с этой дурацкой короной герцога, как вспомню, так уши будто обливают кипятком. — Чего?
— В соседней комнате…
— Ну говори же, — прошипел я. — Чего тянешь?
— Вам лучше взглянуть самому.
Заинтригованный против желания, я воздел себя из тронного кресла, помахал рукой, мол, пируйте, щас вернусь, вышел вслед за ним.
Посреди комнаты стоит смирно женщина, при нашем появлении повернулась, торопливо присела в реверансе.
— Розамунда Клиффорд, — произнес сэр Жерар донельзя почтительно, — дочь лорда Тибо, графа Блуа. Позвольте вас представить его светлости…
Я кивнул, рассматривая ее внимательно.
— Леди Розамунда…
— Ваша светлость, — прошелестела она и опустила глазки, чтобы не мешать мне заглядывать в ее низкий вырез платья.
Невысокого роста, почти дюймовочка, а это не совсем, не совсем то, что надо. Королева или даже принцесса должна быть обязательно высокой, стройной и с надменно гордым взглядом. Мелкими и бойкими могут быть только служанки, даже фрейлинам полагается быть ростом выше и с виду позначительнее. Хотя да, вот такие мелкие нам нравятся больше, это понятно. Мы в их присутствии можем не привставать на цыпочки, не прибивать себе на обувь каблуки повыше, не раздвигать плечи. А если еще и дура, то вообще полное и ничем не замутненное мужское счастье.
— Розамунда, — повторил я задумчиво. — Мне кажется, где-то это имя уже слышал… И фамилию. Значит, наши лорды сочли, что вы больше всего подходите на роль… гм…
Сэр Жерар поклонился и вышел, не дожидаясь, пока я отправлю его за дверь пинком.
У этой леди Розамунды круглые нежные щечки, тугие и спелые, за которые хочется укусить, и умильные ямочки, на них нельзя смотреть без удовольствия. А когда улыбнулась мне тихо и застенчиво, ямочки стали глубже, делая личико из просто хорошенького просто изумительным.
— Леди Розамунда, — сказал я осторожно, предмет все-таки достаточно деликатный, — вы уже знаете, что задумали мои друзья…