— И что они будут делать? Обычно самые красивые и знатные служат у королевы фрейлинами. У нее свой двор, свои правила…
Он вздохнул.
— Не понимаю, чем вам так претит идея фаворитки. Это же не наложница! Мы у вас все — фавориты, потому что пользуемся вашим доверием. Одни бóльшие фавориты, другие — меньшие. Так и женщины. Одни больше нравятся, другие чуть меньше, но все равно они все фаворитки, раз в фаворе и допущены ко двору. И если вы так уж против кого-то одной, то предоставьте их самим себе! Увидите, скорее какая-нибудь станет управлять всеми…
Я сказал с интересом:
— Это идея. В самом деле любопытно. Хорошо! Я в этом не участвую, а вам даю добро.
Убив двух зайцев: отметившись на пиру и сытно пообедав, я решительно направился к гостевому домику. Если буду оттягивать до вечера, весь день сумею испортить…
Приставленный к гостям из Ватикана слуга отворил жутко скрипнувшую дверь. Навстречу пахнуло сыростью и затхлостью, из стен торчат рога подсвечников, красноватое пламя освещает каменную стены из грубых блоков, в дальнем конце подвального помещения на стене распятие в рост человека. Фигура Иисуса, ряд свечей перед ним у самых ног.
Все трое из Ватикана сидят за одним столом, рассматривая и передавая друг другу листки бумаги. Я сказал вежливо:
— Святые отцы, мне передали, что вы хотите меня видеть.
Кардинал поднял голову и посмотрел на меня, как офицер на призывном пункте смотрит на новобранца.
— И видеть, — подтвердил он, — и задать ряд вопросов.
Голос его прозвучал суховато, я решил не обращать внимание, кардинал, естественно, опасается попыток сблизиться с ним, а то и набиться в друзья ради каких-то выгод, по себе знаю, как это бывает.
Отец Габриэль указал на единственный стул по ту сторону стола. Он находился в двух шагах, я взял его за спинку и, поставив у стола, сел. По лицу отца Габриэля пробежала гримаса недовольства. Там, в отдалении, не в состоянии положить руки на стол, я был бы на обозрении, экспонированный и в какой-то мере не защищенный от взглядов удобно и надежно устроившихся за столом.
— Какие новости, святые отцы? — спросил я.
Кардинал ответил нехотя:
— Пока знакомимся с происходящим. Сравниваем с тем, что было. Проверяем работу священников под управлением отца Дитриха. Хотя и к вам появляются первые вопросы…
— Первые уже были, — напомнил я, не утерпев.
— То были еще не вопросы, — сказал он сухо.
— А что, осмелюсь спросить?
— Так, знакомство. А сейчас вот уже действительно вопросы…
— Например? — спросил я.
Нехорошее предчувствие кольнуло грудь, кардинал переложил с места на место бумаги, как мне показалось, совершенно бесцельно, словно давая самому себе время то ли собраться с мыслями, то ли поточнее сформулировать то неприятное, что решил сказать вслух.
— Пока выяснилось, — проговорил он, взгляд его из тусклого стал пронизывающим, — что вы, сэр Ричард, очень редко обращаетесь к Господу с молитвами.
Отец Габриэль уточнил:
— Ваше высокопреосвященство, вы очень смягчаете формулировки. На самом деле сэр Ричард вообще не был замечен за вознесением молитвы Господу.
Кардинал кивнул:
— Поправку принимаю. Что скажете на это обвинение, сэр Ричард?
Во мне начало ощетиниваться где-то глубоко внутри, но я чувствовал, как острые иглы начинают медленно пробиваться наружу.
— Это в самом деле обвинение? — осведомился я как можно сдержаннее.
— Скажем, — уточнил кардинал, — пока только выяснение обстоятельств. Может быть, предпочитаете молиться только наедине?