— Постарайтесь, чтоб не возникало. А если возникнет, нам может показаться, что вы нарочито избегаете общения с высшими церковными иерархами.
Я охнул:
— Да зачем мне такое понадобилось бы?
— Причин может быть много, — произнес он холодно. — Если человеку есть что скрывать… а вы многое скрываете, сэр Ричард.
— Господи, — воскликнул я, — да зачем это мне?
Он продолжал сверлить меня взглядом.
— Все люди что-то да скрывают, сэр Ричард, — произнес он холодно. — Но у большинства такие мелкие грешки, что за таких людей стыдно, но есть и великие преступники. Хорошо, если пашут землю, но бывает ужасно, когда в их руки попадает хотя бы меч… или власть.
Отец Габриэль вклинился в разговор:
— Простите, сэр Ричард, у меня к вам уже есть один вопрос…
— Да хоть десять, — ответил я настороженно и пожалел, что ляпнул. — Голому чего бояться?
— Расследований боятся все, — произнес он мирно, но с таким спокойствием, что на меня повеяло могилой.
— Расследований? — переспросил я. — Меня в чем-то подозревают?
Кардинал постарался мягко улыбнуться, это выглядело устрашающе, словно сама смерть старается выглядеть любезной.
— В Ватикан поступили весьма противоречащие данные. Высшей комиссии они показались достаточно… гм… важными, чтобы послать нас для проверки на месте.
Я произнес сдержанно:
— Осмелюсь поинтересоваться, что именно вас интересует?
Кардинал покачал головой:
— Пока этого сказать нельзя. Но мы все выясним. Брат Габриэль, брат Раймон, приступайте!
Оба легата поклонились, Габриэль оглянулся на меня и сказал торжественно:
— Мы выясним все. От нас скрыть ничего не удастся!
Оба вышли из комнаты, кардинал сказал с холодной любезностью:
— Сэр Ричард, я должен задать вам несколько вопросов.
— Задавайте, — ответил я.
Он указал на кресло:
— Сядьте. Вопросы могут показаться неприятными или слишком личными, но для святой курии не должно быть тайн.
Я сел и стиснул челюсти, давненько никто не смотрел на меня так, не указывал, где сидеть и как сидеть.
— Первый вопрос, — проговорил он, — поступили сведения, что вы скрываете явных безбожников и хулителей веры Христа и даже покровительствуете им!
— Доносчику первый кнут, — сказал я зло.
— Что, простите?
— Пороть, — сказал я с нажимом. — Чтобы проверить, насколько тверды в брехне.