— Сэр Ричард, перед вами полномочный прелат Ватикана кардинал Эрнесто Мадзини. Его помощники — Габриэль Хорст и Раймон Весилион.
Я поклонился сдержанно, обычай падать ниц не по мне, как и целовать туфлю папе.
— Рады вашему прибытию, святые отцы. Вам будет предоставлено все по первому слову для вашего отдыха…
Габриэль Хорст и Раймон Весилион смотрели бесстрастно, а кардинал произнес веско:
— Мы не отдыхать приехали, сэр Ричард. Постарайтесь к вечеру высвободить пару часов для разговора с нами.
Я помедлил, что-то очень не нравится в его тоне, но ответил крайне вежливо и почтительно:
— Да, конечно, ваше преосвященство. У нас впервые такие высокие гости. Никто прелата в глаза не видел.
Он взглянул на меня остро из-под набрякших красных от усталости век.
— Я не просто прелат, — произнес он со значением. — Я легат!
Я чуть поклонился, а сам торопливо вспоминал, чем же легат отличается от прелата, а кардинал позволил местным священникам взять себя под руки и повести через сад к дому для почетных гостей.
Его помощники, Габриэль Хорст и Раймон Весилион, неторопливо шли следом, настолько смиренные, что просто раздуваются от гордыни и церковной спеси.
Отец Дитрих остался со мной, провожал гостей из Ватикана задумчивым и все еще настороженным взглядом, но тревога уже покинула его чело, вид снова деловой и деятельный. К нему подошел монах с резной шкатулкой из темного дерева, на крышке витиеватые буковки переплетены друг с другом настолько хитро, что в таком ухищрении можно усмотреть и колдовской смысл.
Монах что-то шептал отцу Дитриху на ухо, тот хмурился и покачивал головой.
— С чем эта штука? — спросил я.
Монах ответил смиренно:
— С ничем, ваша светлость.
— Ни с чем, — автоматически поправил я. Отец Дитрих посмотрел на меня удивленно, я торопливо извинился: — Простите, святой отец, это я брякаю по суетной задумчивости мирской…
Он продолжал смотреть на меня, наконец сказал с непонятной улыбкой:
— Я бы взял вас преподавать в нашей школе.
— Берите, — согласился я. — Я вам такое напреподаю!
Он подумал, покачал головой:
— С другой стороны, у нас там слишком чистые души. Им слушать вас еще рано.
Я вздохнул, развел руками и смиренно потупил глазки:
— Отец Дитрих, что вы обо мне так… Я, к примеру, могу быть очень скромным и сосредоточенным. Например, если написать слово «финтифлюшка» красивой вязью, да еще — киноварью, а потом долго всматриваться в букву «ф»… вот она, видите, на крышке?.. то все равно ничего из этого не выйдет.
Он посмотрел оторопело:
— Так зачем же…
Я пожал плечами:
— Не знаю. Но это похоже на поиски истины. Правда, по-восточному. Это к тому, что я не только рубака, но и глубокий мыслитель.
Он подумал, покачал головой и проговорил с сомнением:
— Для нас слишком глубокий. Так и утонуть можно. Как, наверное, уже утонули те народы, что слишком всматривались… Нет, сэр Ричард, в монастырь вам рано. Даже преподавателем.