Ланаян неторопливо обошел тело со всех сторон, стараясь не наступать на темно-коричневую массу загустевшей крови. Вид его был грозен, а в голосе прозвучало сильнейшее раздражение:
— Чем это его так?
Он оказался спиной как раз передо мной, я наклонился к его уху и сказал авторитетно:
— Переел, вот и вырвало. Видно же, вовсе нет живота. Такое бывает при чревоугодии.
Оба стража, бледные и вздрагивающие, смотрели на труп, один непроизвольно пощупал свой слегка выпирающий живот и заметно побледнел.
Труп наконец вскинули на волокушу, лошадь потащила ее бодро, почти побежала, спеша уйти от страшного места. Ланаян пошел следом, медленно отставая. Стражи держались возле него, он нетерпеливым жестом услал их вперед.
Я скромненько пошел сзади, он произнес, не поворачивая головы:
— И что, он в самом деле умер от обжорства?
— Не совсем, — ответил я.
— А зачем им сказали, будто тот перечревоугодничал?
Я ответил мирно:
— А что сказать другое? Что умер от стрелы из моего арбалета, как это и было? Они бы решили, что здесь колдовство, и такое бы началось…
Он сказал раздраженно:
— А что это было?
— Колдовство, — ответил я мирно.
Он напрягся и шел прямой и напряженный, как струна. Я догнал и пошел рядом, его глаза чуть дрогнули в орбитах, поворачиваясь в мою сторону, но тут же устремил взор перед собой.
— Значит, — произнес он, — это ваших рук дело?
— Какое? — поинтересовался я.
Он сказал нетерпеливо:
— Вы их убили?
Я поморщился.
— Ланаян… мы же культурные люди, мать твою! Культурные таких слов не употребляют и вообще не знают. Убийство — это грубо. В крайнем случае — нейтрализация. Если нужно уничтожить с женщинами и детьми, то — зачистка. Если с кошками и козами — полная зачистка. Если такая, как провела армия Иисуса Навина при взятии Иерихона, — то зачистка абсолютная…
Он прервал нетерпеливо:
— Конунг уже знает.
— О чем?
— Что вы начали против него войну.
— Тоже мне новость, — фыркнул я. — Он начал против меня еще раньше! Наверное.
Он покосился удивленно.
— Не кажется ли, что силы не равны? Один человек не может объявить войну целому племени.
Я сказал гордо: