— Дык это аксиома, — сказал я с достоинством. — Грамотность изобрели неграмотные, религию — безбожники. Все создается тогда, когда возникает острая нужда. Без грамотности человечество топталось бы на месте, а с грамотностью, но без Церкви продвинулось бы на шажок дальше, но остановилось бы снова.
— Уверяю вас, — сказал он с наигранной, как мне показалось, веселостью, — не раз удавалось продвинуться без всяких Церквей и религий так далеко… вы даже вообразить не можете!
— И чем заканчивалось? — спросил я. — Катаклизмами? Нет уж, лучше двигаться не напролом по минному полю, это такие ловушки под ногами, а по разминированному коридору. А всех, кто пытается сделать шаг в сторону, — бить по голове! Несмотря на крики о зажиме свобод и неполиткорректности.
Он слушал с застывшей улыбкой, затем беспечно отмахнулся.
— Да ладно, что мы всякий раз о таких серьезных материях! Что намерены перевернуть в Гандерсгейме?.. Эта принцесса к вам неровно дышит! Вот уж настоящая женщина. Безошибочно выбрала самого сильного самца и вцепилась руками, ногами и всем существом. Наследие безымянного змея, как вы говорите, рулит!
Я поморщился.
— Гандерсгейм будет завоеван. И окрещен заново. Возможно, эти язычники станут еще более твердыми и убежденными христианами, чем завоеватели. Как уже было, к примеру, с англосаксами, которых император Карл Великий истребил на две трети, пытаясь им силой навязать христианство, но затем уже они пронесли его по всему миру…
Он поднялся, зевнул.
— Что-то скучно с вами становится, сэр Ричард. Раньше от вас искры летели! Теперь вижу зануду… Где ваш задор?
Я ощутил некую правоту в его словах, сам это чувствую и потому часто злюсь без особой причины.
— Тяжела шапка Мономаха, — возразил я, — но корона государя тяжелее.
— Рыцарский шлем, — согласился он, — полегче, не спорю. Как и полный стальной доспех легче камзола короля. Вас ответственность уже пугает?
— Если думаете, — огрызнулся я, — что это меня остановит на пути к короне…
— Не остановит, — ответил он любезно. — Еще как не остановит! Даже, если совсем станете занудой.
Он вскинул руку в прощании, улыбнулся и пропал, даже улыбка не осталась висеть в воздухе.
Я огляделся, никто вроде бы не заметил меня беседующим с таким странным человеком, хотя сейчас при дворе много новых, могут и не обратить внимания.
В роскошном королевском саду кочевников не прибавилось, но теперь чудится, что их коричневые тела мелькают за каждым деревом, а в кустах уже не антилопы дремлют, а мергели сжимают рукояти кривых мечей.
Конечно, они отважные до дурости, кто спорит, на то и сыны степи, но сейчас то ли ума хватило, то ли исполняют строгий приказ, но я не вижу, чтобы где-то кочевник прогуливался в одиночку, а только по двое-трое, а то и целыми группами.
Я вытащил из мешка арбалет, все такой же подозрительно легкий, потянул рычажок. Он поддался с легкостью, стальная тетива послушно натянулась и легла в паз, вот только стальной болт почему-то упорно не желает подниматься из полой рукояти.
Послышались голоса, я поспешно сунул арбалет в мешок, а тот перебросил через плечо.
Рогозиф шел в обнимку с одним из воинов конунга. Увидев меня, Рогозиф расплылся в улыбке и помахал мне рукой, а мергелец, напротив, злобно нахмурился, высвободился из объятий и резко пошел в сторону.
Рогозиф с обидой посмотрел ему вслед.
— Что это они так тебя не любят? — спросил он.
— Бывает ли любовь с первого взгляда? — спросил я. — Сам вот удивляюсь. Может, потом полюбят?
Он хмыкнул.
— Не так уж много их ты и побил. И все по-честному. Не понимаю мергелей!
— Я тоже, — сказал я. — Рогозиф, можешь оказать мне услугу?
Он сказал с готовностью:
— Любую! Нас тут только двое немергелей, а это значит, мы с тобой почти из одного племени.
— Точно, — согласился я. — Племени немергелей. И вот как немергелец немергельца прошу подойти к заброшенной церкви, что вон за тем леском.