— Готов?
Он превежливо поклонился и спросил тонким сюсюкающим голосом:
— Господин будет сражаться этим мечом?
— Ага, — ответил я басом с достоинством аристократа, кланяться в ответ и не подумал, обойдется желтомордый.
Он снова поклонился низко-низко, чуть не ударился лбом о землю и поинтересовался:
— Только этим?
— Ага, — ответил я и подумал, что для разнообразия можно сказать «ну», это все-таки выше, но еще не «да», когда могут заподозрить вообще в позорном умении читать и писать. — Этого хватит.
— Именно этим?
— Ну? — ответил я в недоумении.
Он в третий раз поклонился, на этот раз стукнулся лбом с на удивление мягким хрящевым звуком и сказал, рассюсюкивая каждое слово:
— Если этим мечом… тогда будем драться до смерти.
— Дык понятно, — пробурчал я. — Что за восточные церемонии… А как же еще драться? Или трусишь?
Он завизжал дико и некрасиво, весь перекосившись, как драная кошка, что попала под колесо тяжело груженной телеги, сделал какие-то судорожные движения руками туды-сюды и еще сюды-туды, а потом выхватил из ножен оба меча, какие-то несолидные: короткие и тонкие. Кочевники отшатнулись, вокруг супергероя образовалось пространство.
Полагая, что народ уже вдоволь налюбовался на мои мышцатые мышцы, люблю это дело, я наконец потащил меч из ножен, стараясь делать это красиво и по-европейски. Стальная полоса со свистом прорезала воздух. Диолд выставил перед собой оба меча и отскочил, путаясь в цветной хламиде, но почему-то недостаточно далеко, хотя, на мой взгляд, мог бы.
Длинное лезвие двуручного меча блеснуло на солнце эффектно и обрекающе. Все ахнули, услышав тихий хлюпающий скрежет. Отточенная сталь рассекла голову восточника, шею, грудь и живот, развалив единоборца на две половины вместе с крохотными гениталиями.
Мир застыл, птицы повисли в воздухе, а зрители замерли в горестном оцепенении. Бой только начался, все приготовились смаковать удары и считать раны, мои, конечно, но рассеченное надвое тело уже бесславно истекает кровью у ног такого нетитулованного и нераспиаренного. Мне показалось, левая часть посмотрела единственным глазом на правую с укором, пинком придвинул, чтобы снова стали вместе, и воссоединившийся на минутку Диолд, выплевывая кровь, прохрипел в диком изумлении:
— Но как же можно…
— Все меня недооценивают, — ответил я скромно.
— Я не ожидал…
— Чего?
— Что сможешь… — шепнули его бледнеющие губы, — вытащить из-за спины… двуручный… Он слишком… Так не бывает…
Я услышал как в толпе кто-то изумленно ахнул, другой сказал пораженно: «Во дурак…»
— Кто-то не может, — ответил я высокомерно, — кто-то может все. Еще есть адиёты? Нет? Удивительно, куда враз все делись.
Подошел Рогозиф, глаза огромные, как тарелки на королевском столе, сказал со странным выражением:
— Поумнели.
Я отмахнулся.
— Я не такой оптимист. Придумают, что поединок был не по правилам. Да хрен с ними, пусть говорят, все равно ничего больше не умеют, кудрявщики.
Глава 7
Иногда чувствую, как во мне ворочается нечто мрачное и злое, сразу хочется сказать, что это Темный Бог, а мои вспышки ярости ни при чем, это он, гад, виноват, а я весь в белом, но умом понимаю, что все больше злюсь от нетерпения, от пробуксовок на одном месте.
Когда был простым рыцарем, и то чувствовал некие масштабы, а сейчас весь измелочился, хотя должно бы все наоборот. А про Темного Бога, если на то пошло, уже и забыл, это было нечто вроде грубой неорганизованной мощи, что полностью под контролем… да каким-то там контролем, суть Темного Бога растворилась полностью, я даже не могу воспользоваться его возможностями, потому что… потому что не знаю, что у него за возможности и чего пожелать!