— Для таких почтенных могли бы повозку получше…
— Нельзя, — шепнул я.
— Почему?
— Все старинное — свято, — объяснил я. — В некоторые краях даже обрезание делают каменными ножами… А короли в одной отдаленной стране ездят на вот на такой же примитивной повозке, запряженной волами, в то время как майордомы носятся на быстрых конях… Но зачем они здесь?
— Конунг вызвал.
— По какому делу?
Он покосился на мое лицо.
— Не догадываетесь?
— Нет, — ответил я. — Шаманы — тоже власть. Зачем ею делиться?
— Если в одних руках не удержать, — пробормотал он, — делиться приходится поневоле. Конунг все делает для укрепления своего влияния. А в какой это стране короли ездят на быках?
— На волах.
— Пусть на волах. Не слышал.
Я отмахнулся.
— Далековато, камнем не добросить. Все-таки при чем тут шаманы?
Вместо того чтобы выбраться из телеги, опираясь на склоненную голову конунга, все три шамана долго стояли неподвижно, затем синхронными движениями достали из сумок что-то сморщенное, похожее на засохшие мухоморы, забормотали в унисон, запели, потом умолкли, медленно-медленно повернулись в другую сторону и снова запели, помовая плавно дланями.
Песня длилась и длилась, словно исполняли «О все видавшем», затем умолкли, подумали, повернулись в другую сторону и запели скучно и монотонно снова.
— И сколько так будет длится? — спросил я злобно.
— Сторон света всего четыре, — сказал Ланаян утешающе.
— Да? А если знают про зюйд-зюйд-весты?
Ланаян покосился в немом изумлении, смолчал, только время от времени зыркал исподлобья. Шаманы между песнопениями то ли засыпали, как мухи на зиму, то ли набирались сил, но все равно двигаются, как будто жуки пытаются выбраться из тягучего клея.
Хуже того, еще и надолго замирали в определенных позах, я извелся, переступал с ноги на ногу, все-таки хочется дождаться конца церемонии и понять, к чему это все, явно нехорошее готовится, иначе уже плюнул и пошел бы разгадывать секреты арбалета или зеленой шкатулки.
— Ну почему, — спросил я, — все шаманы и священники такие черепашистые?..
— А что вы хотите, Рич?
— Давай как-то ускорим? — предложил я кровожадно.
Он прошептал испуганно:
— И не думайте!.. Если собьются хоть в одном слове, начнут все сначала.
— Господи упаси! — прошептал я в ужасе.
— Тс-с-с, — сказал он. — И Господа не призывайте, здесь адепты древних богов.
Я покосился на его суровое лицо.
— Но хоть вы о нем помните.