— Кто мог оказаться настолько щедр?
Я пожал плечами, надеясь, что это выглядит внушительно. Мне вообще надо почаще ими двигать, у меня там и размах и хорошо развиты так называемые эполеты. Когда двигаю, всякий невольно переводит на них взгляд. Женщины поправляют прическу, чтобы подчеркнуть, какие у них пышные волосы, заодно приподнимая и демонстрируя в выгодном ракурсе грудь, а я, значит, двигаю.
— Кто мог? — переспросил я в изумлении. — Огры, конечно. Которые живут в подводной… и надводной части Великого Хребта. Им эти жемчужины попадаются постоянно.
Она ахнула, отшатнулась.
— Вы с ними пировали?
Я сказал с некоторым раздраженным непониманием:
— А с кем еще? С троллями?.. Так у них ничего нет, кроме изумрудов и самоцветов. У кобольдов и то камешков побольше, у нибелунгов — золото, а жемчужины только у тех, кто дружит с морем. Еще лучше — с океаном.
Она вздрогнула.
— Вы… общались… со всеми? Даже с кобольдами?
Я поморщился.
— Да что с ними общаться, неинтересно. Проезжал как-то, посидели, поговорили… Вот огры — да, молодцы! И веселые парни. Посидели, погудели, я и не помню, кто меня домой привел… Ну, в смысле, в ту пещеру с огрихами, куда меня поселили, как знатного гостя.
Она дернулась, посмотрела со смесью страха и отвращения.
— С огрихами?
Я улыбнулся бесстыдно, напряг грудь, у меня теперь там перекатываются валики мускулов, чего раньше не было, сам любуюсь, это же надо, как круто, а женщины обычно не отрывают взглядов.
— Что делать, у них обычай такой. Знатному гостю все удовольствия. Простые они, как вот эти деревья, что с них возьмешь…
Она сказала сухо:
— Но вы-то, я уверена, взяли по полной!
— Ничуть, — запротестовал я, делая невинные глаза, я же простой варвар, — только эту жемчужину, хотя принесли и хотели подарить целую корзину! Но куда мне столько? А вот не взять хотя бы одну — обидеть, вот и выбрал самую мелкую…
Она опустила взгляд на блестящую драгоценность размером с голубиное яйцо, снова взглянула мне в лицо со странным выражением в глазах.
— Вы необычный человек, — заметила она, и я заметил, что уже в который раз говорит то «вы», то «ты». — Пришли ниоткуда, исчезаете неожиданно… И куда вернетесь? Вас кто-нибудь ждет? Кто-нибудь любит?
— Я был любим, — отшутился я, — но та собака сдохла.
Она бросила короткий взгляд по сторонам, аллея пуста в обе стороны, в кустах уже начали чирикать привыкшие к нам птицы.
— К моему отцу, — сказала она медленно и с явным усилием, — стягиваются самые отважные из мужчин, самые знатные и смелые. Я видела их всех, все стараются понравиться, все по-своему хороши, однако никто из них не решился бы даже вступиться за ту несчастную прачку!
Я пожал плечами, подумав, что как только гордая принцесса удостоверилась, что я не отправился той же ночью к прачке за платой за спасение, то и она прониклась к ней сочувствием.
— Это было нетрудно, — проговорил я, — ваша светлость. Челядь привыкла чувствовать себя хозяевами в своем дворе, обнаглела и распоясалась. Любой из ваших женихов мог бы и должен был дать им отпор. И вообще любой из мужчин.
— Но его дали вы!
— Случайность. Я просто успел раньше.
Она покачала головой, искорки в ее темных, как омут, глазах разгорались все ярче.
— Все стояли и смотрели, как вы разделались с ними жестоко и бесстрашно.
Я поморщился.