— Дикая все еще, — сообщила она, как бы извиняясь за невоспитанную птичку, тоже, наверное, дочь степей. — Но привыкнет…
— Привыкнет, — согласился я. — Ярл Элькреф уже клюет из вашей руки. Но сонники, составленные вашими мудрецами, воспринимают всерьез только тупые бабы из простонародья.
Она улыбнулась, глаза хитро прищурились.
— Вы отказываетесь узнавать о содержании снов… в которых были вы?
Я заколебался, кто из нас не хочет слушать о себе любимом, но вскинул голову и ответил, надменно выпятив подбородок:
— Разумеется. Я мужчина, а не эта самая…
— Кто?
— Баба.
— Женщина?
— Баба, — повторил я. — Баба от женщины, как плотник от столяра… Баб много, женщины — редкость. Многие из мужчин даже не знают, что женщины в самом деле существуют…
Она произнесла с иронией:
— Что, так и не встречали?
Я помолчал, чувствуя, как из самых глубин, накрытых плотной тяжелой крышкой, пытаются пробиться наверх горькие воспоминания.
— Встречал.
Она помолчала, наблюдая за мной, лицо медленно смягчилось, стало почти женским, а голос впервые прозвучал без командной нотки:
— Я коснулась вашей старой раны… простите.
Я чувствовал, как из меня рвется тяжелый вздох, пытался подавить его или как-то замаскировать, мы не любим, когда зрят наши слабости, но принцесса все равно ощутила, глаза странно мерцают, на лице проступило глубокое сочувствие, и она стала удивительно красивой без всякой валькиристости.
— Ничего, — ответил я сдавленным голосом.
— Все еще кровоточит? — спросила она тихо.
— Жизнь продолжается, — ответил я. — Жизнь продолжается, ваша светлость! Все проходит, как сказали однажды мудрому Соломону еще более мудрые. И он велел эти слова вырезать на своем кольце, как единственные в мире слова, что и радуют, и печалят одновременно.
Она сказала с сочувствием:
— Вы молоды, Рич. Надеюсь, еще встретите ту, что будет достойна вас. Например, при нашем дворе множество замечательных женщин…
Я поморщился, покачал головой.
— Здесь, как я вижу, только два типа женщин: одни не могут рассказать анекдот, другие не могут его понять.
Она посмотрела на меня несколько удивленно.
— В самом деле? И к какому типу вы относите меня?
Я в великом удивлении развел руками.
— Ваша светлость, вы при чем?.. Я говорю о женщинах!.. Вы же это самое… как бы поточнее… принцесса, во! Вы символ, олицетворение, вы вне всяких типов и правил. Это значит, что сами вольны выбирать, к какому из этих типов принадлежите.
Она чуть откинулась на спинку кресла, презрение во взгляде начинает выливаться наружу, предсказывая зарождающееся цунами.
— А не приходит в голову, что бывает и третий тип?