— Этот маг отобрал у меня Камень Рортега!
— Волшебный?
— Нет, — ответила она с оттенком презрения. — Почему обязательно волшебный? Насколько я знаю, просто фамильная ценность, передается из поколения в поколение. Считается, что приносит счастье. Какого-то особого счастья не было, но камешек очень красивый. Багровый такой рубин в виде головы дракона. Я его носила на груди. И цепочка к нему старинная, из серебра древней работы, очень красивая… И добро бы отобрал сам маг, а то — его ничтожный ученик!.. Ненавижу магов.
— Да, — согласился я. — Мы просыпаемся, когда на конечности начинают наступать лично нам. Спасибо за изысканную беседу, Ваша светлость!.. Я буду думать о ваших словах всю ночь.
Я поклонился и удалился, весь из себя почтительность, нарушив сразу два правила: ушел, не испросив разрешения у лица благородного сословия, да еще какого благородного, к тому же — не дождавшись, когда женщина отпустит меня сама.
Пусть, мелькнула мысль. Хорошо быть варваром, небритым героям все можно.
Глава 6
Я поставил у ложа свой старый меч, а купленный на рынке двуручник так и не подумал слезать с моей натруженной спины, подушку взбил и вместе с мешком аккуратно укрыл одеялом. Пусть всякий, кто заглянет в окно или в дверь, увидит крепко спящего. Варвар тоже может натянуть одеяло на голову.
Красивый закат воспламенил все небо, солнце медленно сползает к краю земли, а я в личине исчезника выскользнул через заднюю дверь, огляделся.
Из-за угла вышла молодая женщина, в руках медный таз, блещущий красным золотом в лучах заката, в тазу горка белья. Увидев меня, женщина заулыбалась, хотя варваров положено вообще-то пугаться, заговорила воркующее:
— Добрый вечер, господин!
— Вечер добрый, — ответил я. — Не тяжело?
Она хихикнула и подвигала плечом, стараясь, чтобы с него сползла лямка рубашки.
— Господин так добр…
— Ну-ну, — сказал я с предостережением. — Вроде бы не предлагаю помочь нести. Тем более, стирать…
Она засмеялась еще игривее.
— Господин нашел клад? Огромный, спрятанный драконами?
Я хмыкнул.
— Я клады не нахожу, а отбираю. У драконов, волшебников и всех-всех, кто не отдает добровольно. А при чем клад?
— Ведь двор говорит, — объяснила она, — что вы дали Ахне целую золотую монету!
— И что, — спросил я высокомерно, — это много?
Она сказала восторженно:
— Для нас очень много! Ахна решила теперь вообще уйти с работы.
— Не осуждаю, — сказал я. — Тут такие порядки, что даже не знаю, как вы еще не разбежались.
Она поиграла плечиками, глазами, подвигала бедрами.
— Зато здесь можно встретить таких щедрых героев…
— А-а-а, — сказал я, — ну, шансы есть, верно. Ладно, я спешу, а то бы мы с тобой… сама понимаешь…
И быстро ушел в сад, оставив ее в приятном томлении, уже чувствовала, как золото из моих карманов падает по монетке ей за пазуху.
Попетляв между деревьями, я вышел из королевского сада, тихохонько прокрался в тени, избегая встречных, за городскую стену, а там в ближайших кустах превратился в уродливую горбатую тварь, больше похожую на гарпию, чем на гордого птеродактиля. Хотя, конечно, птеродактиль тоже еще тот красавец, но по сравнению… гм… само совершенство, как Мери Поппинс.
Поколебавшись, я решил не заморачиваться дурью, эстет хренов, оттолкнулся от земли и ударил крыльями по воздуху. Взлет показался чересчур легким и непривычно стремительным, что значит — привык к личине тяжелого дракона, и не пошел по восходящей, а взвинтился ввысь, как пущенная сильной рукой стрела.