— С какой стати я понесу тебя?
— Я смогу найти тот цветок и сорвать!
Я прорычал:
— Но мне это зачем? Не-е-е-т, я туда не полечу. У меня своих дел хватает.
Она насторожилась, спросила живо:
— Каких дел?
Я сел и, вывернув заднюю лапу, мощно почесал ею за ухом. Поскрежетало, словно заработала камнедробилка, но удовольствие в самом деле ни с чем не сравнимое. Вот именно так: правой лапой за левым ухом. Надо будет попробовать в личине человека.
Она отступила к дереву, амплитуда движения когтистой лапы весьма, я прохрипел, закатывая глаза в неземном наслаждении:
— Да так… пустячок…
— А именно?
— Решить… — простонал я сладко, — ох, как здорово… решить, жить этой стране или умереть всем…
Мириам охнула, подбежала, уже не страшась попасть под нечаянный удар.
— Повтори, — крикнула она, — что ты сказал!
— Пустяки, — повторил я, не оставляя сладкий чес, — сжечь эту страну или снести все на длину копья в глубину земли гигантской волной с моря… Или обрушить в огненную бездну, а тут пусть раскинется море… Или что-нибудь вроде моря. Но только зеленого.
Она прокричала в ужасе:
— Да зачем это тебе надо? Мы же договорились, я со своим королевством приношу тебе присягу верности! И ярл Растенгерк со своим огромным племенем ассиров!
Я промычал:
— Это надо не мне… я всего лишь самый малый из слуг великого и ужасного повелителя драконов…
— А ему зачем?
Я пожал плечами:
— Наше дело выполнять приказы. Хотя в данном случае повелитель доверил решение этого пустячка мне.
Мириам сжала кулаки.
— Тебе? Ящерице с крыльями? Тебя что, считают умным? Какие же тогда остальные?
— Драконам ум не обязателен, — сообщил я. — Ум нужен слабым. А я — красивый. Красота спасет мир, слыхали? Вот и спасаю…
Мириам посмотрела исподлобья.
— Красивым, даже прекрасным, — сказала она медленно и мечтательно, — был тот герой, что освободил нас. Подумать только, их было двенадцать человек! А он — один… И победил всех.
— Его ранили, — напомнила принцесса. — В руку.
— Да, — подтвердила Мириам, — в руку…
Она посмотрела на меня как-то странно, вдруг схватила меня за лапу и внимательно осмотрела. Лицо помрачнело, затем, спохватившись, бросилась к другой лапе. Я видел, как было зажглись искрами ее глаза, отыскав какую-то складку на коже, но тут же погасли, а лицо стало хмурым и неприветливым.
— Когти понравились? — спросил я гордо. — Завидовать нехорошо.