Я открыл глаза, даже во сне создаю государство, я же государственник, по крайней мере — сейчас, сперва не поверил ощущениям, очень медленно приподнял крыло. Принцесса и Мириам, обнявшись и поджав ноги, мирно спят, прижавшись к моему боку. Лицо принцессы нежное и мечтательное, пухлые губы стали еще крупнее и просто просятся, чтобы их накрыл мужской твердый рот и смаковал нежность и чистоту, а Мириам раскраснелась, во сне это очень красивая молодая женщина, с высоко поднятыми скулами, решительно очерченным подбородком и стильно запавшими щеками.
Я некоторое время любовался обеими, такие разные, но трудно сказать, какая красивее, обе прекрасны, наконец осторожно вытянул голову и тихонько дунул особым образом на приготовленный с вечера шалашик из сухих поленьев.
Дрова зашатались, но устояли, а оранжевый огонек охватил бересту в самом низу и начал робко лизать, как щенок руку хозяина.
Пламя начало разгораться, веки Мириам дрогнули, приподнялись, открывая удивительно крупные серые глаза, просто волшебные в своей необыкновенности.
— Доброе утро, — сказал я негромко, — Мириам Сероглазая…
Она осторожно освободилась из рук принцессы, та тут же сонно вцепилась в мою шерсть и зарылась в нее лицом.
— Что это ты вчера съел? — пробурчала она тихо. — Или тот дракон тебе по голове сильно стукнул?
— Нельзя вспоминать о твоем прозвище? — переспросил я. — Красивые у тебя глаза, Мириам. Не захочешь, так сами напомнят. Просто необыкновеннейшие…
Она старалась смотреть зло и непримиримо, но в некий миг растерянности в глубине глаз проглянула другая женщина: тихая, ласковая, нежная, стремящаяся к такой же ласке и ответной любви, но тут же незримая стена в ее глазах разгородила нас, и на меня с вызовом смотрела прежняя гордая и высокомерная дочь степей.
— Что ты понимаешь, — сказала она грубо. — Жаба с крыльями, а туда же — рассуждает! Куда мир катится?..
— Пора, Мириам, — сказал я.
Она вскинула брови.
— Ты о чем?
— Пора возвращаться, — объяснил я. — Я свои дела здесь закончил… почти что. А тебе надо либо к приемному отцу, либо к настоящему. Не дело приличной женщине находиться с драконом в одной пещере. Да еще и спать с ним… Ты же приличная?
Она зашипела в ярости, на щеках выступили красные пятна.
— Я не спала с тобой, рептилия!.. И не тебе заботиться о моих приличиях, урод чешуйчатый!! Весь в бородавках, а тоже — рассуждает! Умников нажрался, живоглот брюхастый…
Принцесса сонно заворочалась, крепче вцепилась в мою шерсть и попыталась вжаться в меня целиком, чтобы на поверхности вообще ничего не осталось, однако почему-то не получилось, и заспанные глазки приоткрылись в недоумении и детской обиде.
— Доброе утро, — сказал я ласково. — Это и от Мириам, а то она и слов таких не знает.
На миг мне почудилось, что блеснул выдернутый из ножен острый меч, это Мириам сверкнула холодной сталью глаз.
— Ящерица, — произнесла она с непередаваемым выражением, — до чего же ты гнусная, подлая и бородавчатая…
Принцесса сказала сонно:
— Это ты про кого?
Мириам с усилием ласково улыбнулась.
— Да есть тут одна подкоряжная… Как спалось?
— Всю ночь с Шумилом летали, — сообщила принцесса все еще хрипловатым со сна детским голоском. — У меня тоже отросли крылышки, и мы поднимались к звездам, опускались на волшебные луга фей…
Мириам фыркнула.
— Какая только дурь во сне в голову не лезет! Вики, мы тут планируем, что делать дальше. В смысле, эта жаба с крыльями отнесет меня к приемному отцу или к родному. И то и другое — чревато. С тобой так вообще… Возвращаться опасно, оставаться здесь не можешь вечно…
Принцесса широко распахнула удивительные глаза. После сна они у нее настолько нежно-голубые, что небо должно со стыда скукожиться и закрыться облаками.
— Почему не могу? Зато с милым Шумилом…
— Жабе пора под корягу, — заявила Мириам. — Под жабью. Нечего ей тут очеловечиваться!