— В переходе через пустыню, — ответила она, — бывает всякое. Какие только звери не нападают!
Я проворчал:
— У нас, жаб поганых, как ты говоришь, раны заживают быстро. Нам нужно только в это время не гавкать над ухом, а гладить, чесать и говорить ласковые вещи.
Мириам покосилась на принцессу, та уже давно гладит, чешет и шепчет что-то в мою ушную раковину, прижимаясь нежными пухлыми губами.
— Ладно, — пробормотала она, — пусть заживает вдвое быстрее. Но что насчет той мрази…
— Знаешь, — сказал я устало, — наблюдая за небесными светилами… да-да, драконы могут видеть звезды и днем, я одновременно успел подумать и задней левой ногой о ваших совместных проблемах… Ваш любимый ярл Растенгерк, о котором только и думаете, скачет сейчас от города в излучине реки, где двухголовая гора, по направлению к городу, где справа и слева оливковые рощи, а на востоке большое озеро…
Принцесса сделала большие глаза, а Мириам сказала с презрением:
— От города Кенерда к городу Марбелю. Тоже мне дракон, такого не знает!
— А ты знаешь имена всех муравейников в лесу? — отпарировал я. — Да еще на муравьином языке? Эх, существо… Да еще рыжее.
— А что тебе рыжая?
— Рыжие, — сказал я авторитетно, — все брешут.
Она спросила возмущенно:
— И где я тебе брехала?
— Везде, — ответил я и добавил, отсекая возражения: — И всегда. Иначе какая ты женщина?
Принцесса сказала жалобно:
— А я не брешу… Я что, не женщина?
— Нет, — ответил я со всевозможной уклюжестью дракона, — ты чудо, ты небесный цветок, ты сама мечта… какая ты женщина? Женщины — еще те звери и даже зверюки… Так вот, вас обоих ярл Растенгерк все еще интересует? В смысле, вы в него все еще влюблены безумно и страстно до глубины фибр?
Принцесса зябко передернула плечами.
— Не шути так! Мне страшно.
Я приподнял крыло, она тут же юркнула под него и прижалась ко мне всем трепещущим телом.
Мириам проследила за ней хмурым взглядом, полным тревоги и вместе с тем неудовольствия.
— Что не так? — осведомился я.
Она процедила с таким нажимом, словно грызла камни:
— Эта мразь никого из нас не интересует. Ничуть! Но я не отказалась бы увидеть его кишки на ветках. Этот гад… не должен поганить землю!
Я зевнул, натруженные мышцы ноют, но не сладко, как у набегавшегося человека, а очень даже горько и едко. Пожалуй, стоит втихую уменьшить размеры. Эти дуры не поймут, спишут на обман зрения, дескать, просто привыкли…
— Ну вы тут решайте, — сказал я, — кому на свете жить, кому умереть… вы ж такие умные!.. а я малость вздремну. Все звери спят помногу в отличие от мерзкой обезьяны и человека, которую Великий Дракон сотворил из этой обезьяны.
Глаза мои закрылись, под их чесание я провалился в тяжелый сон, но и в нем помнил, что спать надо тихо, не дергать задними лапами, а то ненароком размажу этих существ по камням…
Глава 10
Долгое время высадившиеся на берег племена варваров управлялись ярлами и конунгами. Потом, когда завоевание Гандесгейма было завершено, постепенно конунги стали именоваться королями, а ярлы так и остались ярлами, но теперь они все были в подчинении королей. А те ярлы, у которых хватило сил отстоять захваченные земли от соседей, тоже провозгласили себя королями.
Когда наконец завершилось упорядочивание, на земле Гандерсгейма существовало не меньше ста семидесяти королевств.