– Ну и что? – удивился Филипп. – Для чего мы подняли «Райос», если не для драки?
– Я не меняю альбатросов на «гусей», даже один к сорока, – руки в алых перчатках стиснули зрительную трубу, словно чью-то шею. – Мне не улыбается брать на абордаж лоханки, битком набитые солдатами, и я им не позволю брать на абордаж нас.
Они хотят драться в линии? Очень хорошо! Мы не станем марать руки о наемных убийц, лезущих в оставшийся без мужчин дом. Берто! Передай Берлинге: «Два румба вправо». Всем: «По сигналу – сомкнуть колонну»[58].
Берто умчался, Луиджи проводил глазами скользящие к облакам флаги и подавил вздох. Если б не сапоги, мундир и боязнь показаться пьяной каракатицей, фельпец влез бы к наблюдателям и видел хотя б сигналы Берлинги.
– Они развернулись, – выпалил запыхавшийся Берто, – линию выравнивают.
Об исполнении приказа теньент доложить не озаботился. Адмирал Кимароза впал бы от подобного разгильдяйства в неистовство, но старый мешок, как и многое другое, остался в прежней жизни, разлетевшейся серым, осенним пеплом, а что осталось? Дорога в никуда из ниоткуда да засевшая в сердце потеря?
Ледяной фонтан с поразительной точностью угодил меж волосами и воротом рубашки, заставив Луиджи вздрогнуть и затрясти головой. Холодная струйка непоэтично побежала вдоль позвоночника, вытесняя высокие думы мечтами о полотенце.
– Вот ведь зараза, – с чувством произнес фельпец. Ничуть не устыдившийся ветер в ответ ударил по вантам, как по струнам, лихо плеснул в корму, царапнул ни в чем не повинный залив и помчался к берегу, волоча растрепанные облака.
– От Берлинги, – проорали с марсов. – «Бой стихает».
– Кто-то выходит из боя, – пробормотал Аларкон, ослабляя алый шейный платок. – То ли Вальдес слабеет, то ли «гуси» потеряли к мерзавцу интерес.
– Зато Ротгер интереса не потеряет, – заговорщицки прошипел Берто, – у них любовь до гроба.
– Хорошо бы, – тоже шепотом откликнулся Луиджи, – его корабли лишними уж точно не будут.
Альмейда сощурился, разглядывая пластавшиеся в серебряной выси флаги. Глухо рокотало море, влажно блестела готовая к бою палуба, ждали своего часа люди и пушки. Альмейда повернулся к Филиппу.
– Всей эскадре, – голос адмирала был злым и веселым, – сократить интервалы вдвое!
«Ноордкроне» успела добраться лишь до середины колонны, дальше рисковать было глупо, это понимал даже Зепп. Фрошеры приближались слишком быстро, а ветер вовсе ошалел. Дувший с юго-юго-востока, он то и дело принимался скакать угорелой кошкой. Пока с этими бесчинствами удавалось справляться, но ведь бой еще не начался.
– Хватит, – с явной досадой велел адмирал, – становимся в строй. «Святому Эберхарду», «Отважному воину» освободить место флагману.
На линеалах подняли ответные сигналы, забил сигнальный колокол, матросы бросились к вантам.
– Ну вот, – почти с удовольствием произнес фок Шнееталь, – нам сейчас только кэцхен не хватало.
– Мы знали, куда шли, – в голосе Кальдмеера послышалась сталь. – К повороту готовиться!
Налетевший с берега еще не шквал, но уже не просто ветер, не затронув «Ноордкроне», рванул паруса «Эберхарда», «бродячая волна»[59] хлестанула в борт, разбилась фонтанами брызг, корабль обиженно дернулся, но серые фигурки на мачтах продолжали делать свою работу. Линеалы послушно расступились, освобождая место флагману. «Воин» – быстрее, на «Эберхарде» вышла какая-то заминка.
– К повороту! – велел Шнееталь, следя за движениями «Эберхарда». – Кабан неуклюжий! Шкоты передних парусов! Руль под ветер!
«Ноордкроне» с готовностью развернулась, красиво встав на пенный след «Воина». Шаутбенахт довольно улыбнулся:
– Пусть подходят, мы в порядке.
– Они тоже, – улыбнулся одними губами адмирал. – Хорошо идут, не придерешься!
Фрошеров было видно даже без трубы. Чужие паруса разрывали горизонт, огромные корабли слегка кренились под ровным ветром, это было красиво. Создатель, как же это было красиво!
Ледяной Олаф упер трубу в колено и насупился:
– Странно, что они продолжают идти встречным курсом, да еще на таком удалении. С тысячи бье хорошо не прицелишься. Если так пойдет и дальше, мы разойдемся, толком не потрепав друг друга. А что потом?
– Развернутся и пойдут в погоню? – предположил Шнееталь. – Захоти Альмейда перекрыть нам выход, он бы это уже сделал.
– Если они собрались вытеснить нас из залива, – тихо произнес Ледяной Олаф, – я скажу «спасибо» и уйду.
– Ты представляешь, какой визг поднимет Вернер? – сморщился фок Шнееталь. – Ты упустил победу, бежал с поля боя, в то время как он...