Читать книгу «Цикл романов "Отблески Этерны". Компиляция. Книги 1-15» онлайн.
– Подобная встреча – необходимость. Разумеется, я приму посильное участие, однако ты к этому времени должен находиться в добром здравии. Мы можем принять меры по защите от покушения, но нельзя сбрасывать со счетов такие вещи, как проклятия, порча и загробная ненависть…
– Постой-ка! – Это не было предчувствием, просто тихо всхрапнувший Грато дал понять, что поблизости появились чужие лошади. – Кажется, закатом любовался кто-то еще. Или не любовался…
2
Озеро было золотым насквозь, до самого усыпанного несметными сокровищами дна. Вглядевшись, Матильда узнала янтарные четки, проданные Альдо и перекупленные Хогбердом. Рядом упокоились фамильные украшения Мекчеи, но главной драгоценностью оставалось само озеро, ведь в нем плескалась не вода, а старый мансай. Можно было встать на колени и пить, пить, пить до изнеможения. Агарисские сидельцы так и делали – стояли на четвереньках вдоль маленькой бухточки и лакали, воздерживался лишь Хогберд. Пегий боров зачерпывал золотистое вино ведром и, воровато оглядываясь, передавал отцу эконому, а тот переливал краденое в водовозную бочку, куда впрягли злополучного линарца. Хогберд не просто вернул лошадь монахам, он вступил с ними в сговор! Проныра мог черпать из запретного озера, ведь его принимала в своем доме урожденная Мекчеи. Поделать с этим ничего было нельзя: нечисть пускают лишь раз – называют по имени, и она входит. Кто-то является налегке и забирает хозяев, а барон приперся с ведром и принялся, по своему обыкновению, наживаться.
– Теперь ядом станет и это вино, – грустно сказал черный олларианец, о котором Матильда забыла и думать. Аспид стоял у самого берега, придерживая полы своего одеяния. – Вы опоздали, фокэа, но я вас не виню. Вы счастливы, а счастье отвлекает!
– Я им сказала про колодцы, – обиделась Матильда, – и Валме даже услышал.
– Колодцы все равно расплескали, – укорил аспид и попятился, потому что из мансая вылезла нога в сапоге, но без туловища. Нога заканчивалась белой костью, совсем как у курицы, которую уже обглодали. Одинокая конечность пару раз топнула, чтобы отряхнуться, полетели золотистые брызги, аромат мансая стал еще сильней!
– Разбивается бокал, – пропел монах, оказавшийся Робером Эпинэ. – Полночь!
– Я больше не могу! – по-женски всхлипнуло озеро. – Если я не изменю, я сдохну! Я должна… Должна ему изменить… Один раз, но так, чтобы… Чтобы я выбрала сама… Простите!
– Чего?!
Ее высочество оторопело уставилась сперва на янтарную лужицу на полу, затем на пустой бокал в своих руках и, наконец, на утирающую глаза Этери. Всегда безупречно уложенные волосы кагетки вырывались из-под бакранской ленты, щеки горели, а по одной из них ползла неухваченная слезинка. Все вместе – лужа, Этери, стол и сама Матильда – неспешно кружилось, зато не было никаких олларианцев, хогбердов и обгрызенных ног. Уже легче.
– Я все равно это сделаю! – Этери вскинула растрепанную головку. – Сделаю… Иначе я не смогу… себя хоть как-то ценить! Ваше высочество, мне нужен любовник!
– Когда? – брякнула алатка, поняв, что она напилась и заснула. Как последняя дрянь, потому что под чужую беду спят только дряни. Она б и сейчас дрыхла и видела Хогберда с ведром, только Этери грохнула бокал, полетели брызги… Сама Матильда бокалы тоже колотила, но любовников при живом Анэсти у нее не водилось. Дура, дважды себя наказала, сперва – мужем, затем – воздержанием!
– Только один раз…
– Постой… – затрясла головой Матильда. – Кому изменять?
– Вакри.
Этери так и не опускала взгляда. Как в церкви, когда у Создателя не просят, а требуют, и не милости, а справедливости.
– Ничего не понимаю. Твой муж ведь Барха!
– Стал после рождения первого сына. Бакраны так часто меняют имена… Но для меня муж – Вакри. Он пришел ко мне как Вакри. Этого я ему не забуду!
– И что? Все было так мерзко?
– Не знаю… Да! Было. Дело не в Вакри… Меня продавали, продавали и, наконец, продали! В хаблу… Вместе с пятью языками и акварелью. Я живу… Как же иначе? У вас вспоминают анаксию, мы любим говорить о саймурах… Вы слышали про саймурскую царицу? Она построила на берегу башню и пускала к себе всех! Вельмож, воинов, купцов, пастухов. На одну ночь. Утром их уносил Рцук, а вечером царица открывала окно и ставила на него свечу. И кто-то опять приходил. До утра. Отдать жизнь за ночь с царицей может любой пастух… Жизнь! Вакри ничего не отдал, только получил. Из чужих рук! Пастух и царевна… Я вам налью! Не мансая… Я ведь так и не стала алаткой, а это – кровь! Для него.
Новая струя была темно-красной, в ней купались огоньки свечей, а за стеной вновь безбожно лгала гитара, притворяясь кэналлийской.
– …ехали четверо конных… ночь наступала…
Виконт пел вполне прилично, если б он еще не замахивался на то, с чем нужно родиться.
– Валме не годится, – вернулась к тому, что болело, принцесса. – Тебе нужен Дьегаррон! Сама бы с ним, только хряк мой… Не могу! Мой он теперь! Может, и Хайнрих моим стал бы. Жирный же и не дурак! Ладно, не суть, ты Дьегаррона не проворонь, хорош… А глаза какие!
– Мне все равно… Если не Ворон, то кто угодно, лишь бы я сама его позвала. Я!
– …ехали четверо конных…
– «Четверо», – повторила за какими-то кошками Матильда. – Их всегда четверо…
– Но сердце у них одно. – Лисичка подняла неразбитый бокал. – Это я знаю…
3