Этери сидела на краешке кушетки, но смотрела не на гостью, а в стену. Без толку – полумрак надежно скрывал и счастливого козла, и безликого, но такого несомненного Алву.
– Будет похож! – ободрила художницу алатка. – Больше, чем на акварельке.
– Так вы видели? – грустно спросила кагетка.
– Видела! – призналась Матильда. – Но ему не сказала.
Сказала, еще как! Только этому… маршалу было не до того, он наладился на свою войнищу. Что с того, что девчонку вместо алатских замков швырнули в козлиную халупу, и рожай себе! Таскай на шее обглоданные косточки и рожай, рожай! Тут либо в пропасть сиганешь, либо прибьешь кого-нибудь, либо влюбишься в первого встречного, лишь бы не блеял! То, что этот первый встречный тебя в хаблы и загнал, уже не важно, хотя папаша тоже был хорош.
– Так кого здесь убили? – осведомилась принцесса. – В подвале… Его убивали, а твой родитель стоял и смотрел?
– Отец здесь не убивал… Дед и Баата… брата, но это лучше, чем наоборот.
– Он и меня чуть не убил… Нечаянно! Хотя вольно ж нам было в казарскую беседку лезть, но в подвале Баата не убивал. Там седой был и в одежках этих ваших… багряных.
– Дед, – рассеянно решила Этери, – и деда. Хандава принадлежала тестю казара, он не хотел отдавать замок. Казар приехал в гости… С «барсами». Возьмите!
Что-то скользнуло в руку. Этери вскочила и сразу исчезла из глаз, но Матильда помнила, что днем там была занавеска. Зашуршало, звякнуло, затем знакомо забулькало. Что ж, самое время выпить, утром хуже уже не будет, зато сейчас станет повеселей, а то нашли о чем говорить! О зарезанных тестях!
– У нас тоже резали! – крикнула вслед Этери алатка. – Не из-за замков, правда. Я не я буду, если наш с Альбертом дядька сам в Рассвет ускакал!
Кагетка не отвечала, и Матильда разжала ладонь. На ней мерцала все та же проклятущая звезда.
– Спятила?! – вопросила ее высочество.
Темнота промолчала, только вновь полилось вино. Валме заткнулся, но песни продолжались: красивый мужской голос выводил что-то нежное, гордое и при этом призывное. Матильда вздохнула и начала вставать. Настырное покрывало путало ноги, куда-то сбежала одна туфля, а пол вздумал дышать и пускать пузыри. Наверняка имбирные. Женщина ухватилась за какую-то штуковину, понимая, что опускаться на четвереньки и ловить вторую туфлю нельзя, поскольку будет не встать. Самым простым было снова лечь, тогда и искать ничего не надо, и поганых пузырей видно не будет, но Матильда Алати не забыла, как запиралась в спальне и пила, запивая взятое с бою счастье. К ней никто не приходил, дайты и то не было – Анэсти собак не любил. Он вообще никого толком не любил, даже себя!
Матильда отшвырнула единственную туфлю и, старательно прощупывая ногой предательский пол, двинулась на звук. Невидимый бархат провел по физиономии мягкой лапой, алатка рванула ткань на себя, открылся просвет. Этери с бокалом в руке сидела у стола, и глаза у нее были как у Мупы, которую не взяли на улицу.
– Ну?! – рявкнула кардинальская супруга, стараясь не погладить бакранскую наследницу по головке, до безобразия молодой. – Что за фортели?! Сказано ж было не снимать!
– Кем? – Лисонька опорожнила бокал. Вкуса она явно не чувствовала. – Он не оставлял мне ройи. Это ваш камень! Вы меня жалеете, а он мне ничего не дарил, только песни, и то всем сразу… Но поцеловать хотел…
– Да уж! – удостоверила Матильда, высматривая второй бокал. – От вас обоих искры летели…
– Искр мало, если нету трута… У него нет детей, я рада! Я не могла бы… Видеть и знать, что они не от меня. Лучше я буду носить ожерелье из косточек абехо… Ройя в хабле – это ужасно! Но сегодня я ее надела… Вы же видели?
– Я ее и сейчас вижу. – Бокал был совсем под носом, туфля, надо думать, тоже, но сейчас она далеко. Они обе далеко… – А ну, надевай! Опять под замо́к захотела?! И вообще… Премудрая с подданными знают, что ты должна ее носить… Против Бакры не попрешь, особенно здесь. Это я могла в Агарисе дурить, как хотела. Потому что даром никому не нужна была… Как вдова Ракана, так-то меня кто только не хотел!
– Я не буду носить этот камень! – Шепот тоже может быть громче крика. – Камень Катарины Ариго. Я – не Катарина!
– Это точно! – отрезала так и не повидавшая талигойскую королеву Матильда. – Катарина королевское с бабским не путала. Эта ройя для твоих бакранов поважней любой короны, пока она на тебе, ты любую премудрую оборвешь. А выкобениваться будешь, когда сбежишь со смазливым дурнем!
– Я не сбегу, – пообещала кагетка и вновь потянулась к кувшину. – Я никогда столько не пила, но почему?! Почему жизнь швыряет нам лишь то, что нам не нужно? За что?!
Матильда не знала и поэтому просто протянула бокал.
Глава 12
Талиг. Акона
Бакрия. Хандава
1
Отряд – до двух десятков едущих строем всадников – обнаружили «фульгаты». Кто в уже не багровой темноте направлялся к тому же перекрестку, что и Проэмперадор, с ходу было не разобрать, и «закатные кошки» стремительно выдвинулись к зачеркнувшему звезды обелиску. Савиньяк предоставил охране заниматься своим делом, хотя ночной отряд и вызывал любопытство. Значительная персона с эскортом предпочла бы тракт, а банд в окрестностях Аконы поубавилось, те же, что еще оставались, держались подальше от города. Конечно, на грех мастера нет, но Лионель подвоха не ждал. В отличие от окончательно взъерошившегося Эмиля.
– Лучше повернуть, – шипел не боявшийся никого и ничего кавалерист. – Да и к твоим бергерам через Ноймарские ворота ближе.
– Не люблю поворачивать, – отмахнулся Ли. На это Эмиль мог напомнить про марш от Гемутлих. Не напомнил, только придвинулся так, чтобы оказаться между перекрестком и братом.
– Ты явно не Хайнрих, – заметил прикрытый маршальской грудью Проэмперадор. – Даже после булочек со сливками.