— Зоя, ты не поняла!
— А чего понимать? И тянуть тоже нечего! Любить — так любить и не бояться своей любви! Чтоб каждый день, каждый миг у вас как последний был, а всех, кто мешает, — к зубаньей матери! Родню, деньги, титулы, сплетни, возню всякую… Есть только вы и ваша любовь! Ясно?
— Капитан Гастаки, — Савиньяк не выпустил руку Селины, ну так он и веревку б не выпустил, если бы на крышу лез, — вы несколько заблуждаетесь на наш счет. Я искал вас, потому что вы требовали спасти Олларию. Вы можете сказать, что для этого нужно? И знаете ли вы, что там сегодня произошло?
— Ох! — Лицо Зои стало грустным и помятым. — Теперь не знаю… Теперь уже ничего. Не так все! Совсем не так…
Колонна потихоньку протискивалась узким проездом от парка до Радужной площади, откуда и начиналась Небесная Благодать. Начало пути и самая тревожная его часть… Робер делал вид, что все отлично, и ждал неприятностей. Обошлось — никто не напал, никто не застрял, не потерял колесо, лошади не взбесились и не устроили завал из повозок.
— Удивительное чувство, — мягко и чуть ли не растерянно сказал ехавший рядом Левий. — Проповедовать о бегущих скверны и прелестей Врага и увидеть воочию то, что иными словами не назвать…
— Значит, такое уже бывало?
— Что вы сказали? — Левий даже в седле не оставил своей привычки трогать голубя. — Воистину, устами невинными глаголет очевидность. Подобное несомненно случалось, но уцелевшие оставляли потомкам молитвы и предания, а не хроники. Беда же — что снег: выпадает всякий раз заново, и всякий раз приходится прокладывать в нем тропы, чтобы к лету они растаяли. И мы свою дорогу проложим, не правда ли?
— Я об этом не думал.
— Правильно, вы это делали и делаете сейчас. Что ж, каждому свое, проеду-ка я вдоль колонны. Некоторых это успокоит, хотя я, увы, не водопад и не армия.
— Ваше высокопреосвященство, будьте осторожны!
— Взаимно.
Исчезает в ночи хрупкий беловолосый всадник. Уходят назад темные, без единого огонька в окнах дома… Хотя нет, вот отворилась одна дверь, и несколько человек, прилично нагруженных, после короткого разговора с церковниками вливаются в колонну. Дальше, дальше, вереница факелов, как змея, ползет городскими ущельями. Один перекресток, второй — и вновь распахиваются ворота теперь уже основательного особняка, и к беженцам присоединяются два экипажа. А кто-то, приникнув к окнам, провожает сейчас взглядами уходящих в ночь. Отсидятся ли оставшиеся, дождутся ли спокойствия или чего-то иного?
— Монсеньор, — докладывает Грейндж, — от Перекатного моста вернулись разведчики. Хорошего там мало.
— Подробнее.
Хорошего немало было, его не имелось вовсе, разве что разведчики оказались не просто толковыми и дотошными, но и везучими. Бывшие таможенники, они прогулялись на тот берег и убедились, что беспорядки в тамошних кварталах набрали силу и пробиться без драки не получится. Мало того, сбившиеся в банды погромщики раз за разом пытаются прорваться на правый берег, но оборонявшие Перекатный стрелки Блора валят всех, кто суется на мост. Люди устали, у них кончаются заряды, но если оставить мост без охраны, мародеры очень быстро окажутся здесь.
— Как обороняют мост?
— Баррикаду соорудили. Там мастерские рядом, стены деревянные поразбирали и вдобавок несколько телег опрокинули.
— Поблизости найдется еще что-то горючее?
— Конечно. Сараи, что вдоль берега. Да и мастерские еще и наполовину не разобраны.
— Халлор… Гедлера ко мне!
Решение простое и безотказное. С Узким мостом получилось отлично, но с Перекатным сложнее, придется в помощь стрелкам посылать усиленную команду, а у ребят Халлорана зуд в кулаках все еще не унялся. И догонять лучше верхами.
— Монсеньор!
— Гедлер, отправляйтесь на Перекатный в помощь Блору. Нужно завалить мост деревом как можно сильнее. Когда колонна минует площадь Августы, все поджечь, посадить стрелков позади себя и догонять нас. У Августы вас будут ждать алаты. На всякий случай.
— Как мы узнаем, когда поджигать?
— Вас предупредит мой адъютант. И не жалейте дерева, гореть должно долго.
Савиньяк спрашивал, капитан Гастаки старательно отвечала, и понять ее на трезвую голову и с непривычки мог разве что Алва. Однако главным калибром покойная дама все же саданула. Рокэ — а кто, если не он?! — пытался спасти Олларию, не преуспел и погиб. Об этом знает некий излишне «горячий» спутник, которым мог быть только Валме. Когда и где все произошло, мертвая бордонка не представляла, и Савиньяк пришел к выводу, что смерть сродни вину. Разговор с выходцем, во всяком случае, напоминал беседу с пьяным, и все же маршал не отступал.
— Госпожа Гастаки, вы не знаете…
— Сударыня, вы не припомните…
— Капитан Гастаки, не скажете ли вы…