— Что вы имеете ввиду?
— Так ведь я же сказал: гангстеры! Людям просто некуда от них деться. Каждый вечер — магнитофоны, крики, песни до поздней ночи.
— Что еще?
— Разве этого мало? Я трудовой человек. Счетовод. Мне необходимо иметь свежую голову. А после бессонной ночи…
— Отлично вас понимаю, — прерываю я Пенева. — А на что живут эти двое, чем занимаются, с какими людьми общаются?
— С кем же им общаться! С такими же паразитами, как они сами. Бывает у них Филип, якобы художник. Насколько он художник, черт его знает! И Спас и Моньо вроде учатся на юридическом факультете, но как они учатся и когда, одному богу известно. Спас обирает мать, а Моньо посылают деньги родители из провинции. Отец его, говорят, важная личность, начальство какое—то. Мог бы приехать в Софию и посмотреть на своего сынка, чем он тут занимается!
Пенев продолжает кипятиться, поминая то бога, то черта. Но наконец мне удается направить его внимание на вчерашние события.
— Вчера они начали пьянку еще засветло. Правду сказать, этот Спас пьет не очень, зато уж Моньо лакает и за живых и за мертвых. Конечно, перво—наперво включили магнитофон, да погромче, так, что голова раскалывалась. Крутят без конца «Бразильскую мелодию»… Как не опротивело ее слушать, одному богу известно. Она у меня в ушах навязла, а они…
— Вполне вам сочувствую. Ну, а потом?
— Потом они включили приемник.
— Когда?
— Около восьми. Во всяком случае, до новостей.
— Значит, слушали Софию?
— Да. А примерно в одиннадцать поймали другую станцию.
— Когда у них все стихло?
— Как обычно, за полночь. Не раньше двух.
— К ним кто—нибудь приходил в это время?
— Никто не приходил.
— Не приходил или вы просто не заметили?
— Никто не приходил, — упорствует Пенев. — Моя комната возле самого входа в квартиру, так что я все слышу.
— А из этих двоих никто не выходил?
— Не заметил.
— Не заметили или точно никто не выходил?
— Не заметил! Потому что этот Спас, бог знает почему, имеет привычку «выходить» через окно, и если он вылез через окно, я не мог его заметить. Наша квартира, знаете, на нижнем этаже, и этот гангстер из окна прыгает прямо во двор.
— Ничего другого вы не замечали и не слышали?
— Что можно вообще у слышать в этом бедламе… Кстати, раз уж я к вам пришел, нельзя ли принять меры против этих гангстеров, а?
Провожаю Пенева до дверей. Он уходит на работу, а мой путь лежит в дом, где живут Спас и Моньо.
Женщина, которая отзывается на мой энергичный звонок, похоже, ровесница Гелевой, но, увы, выглядит она куда хуже. Увядшее лицо, беспокойный взгляд, поредевшие волосы неопределенного цвета плюс столь же неопределенное, исходящее от нее благоухание, в котором улавливается запах духов, камфоры и валерианки.
Мое служебное удостоверение усиливает ее беспокойство.
— Если вы к Спасу, то он только что ушел. Неужели снова натворил что—то?