— Спасибо.
— И елка нарядная.
— Спасибо.
Следует короткая пауза, отведенная торту. Не «Захеру», но не менее знаменитому.
— «Шварцвельдер». Сказочный торт, — продолжаю расточать комплименты.
— А у тебя-то откуда столь тонкие познания в области тортов? — спрашивает Марта, упуская возможность в третий раз сказать «спасибо».
— Ну, мне изредка доводилось оказываться в приличном обществе.
— И что, каждое Рождество ты встречаешь с женщиной, случайно оказавшейся рядом?
— Насколько мне помнится, лишь одно Рождество я встречал с елкой.
— И без женщины?
— Откровенно говоря, дама вроде бы была.
— Так расскажи. Уж больно ты не любишь рассказывать.
— Это не интересно. Было что-то вроде любовной истории.
— Смерть как обожаю любовные истории!
Делать нечего. Вкратце рассказываю о елке в Амстердаме и о любовной связи с Эдит, опуская самые сентиментальные эпизоды, поскольку рассказывать нынешней женщине о женщине прошлой не рекомендуется.
— И как она отреагировала, когда ты принес ей елку?
— Она расплакалась.
— Любила поплакать?
— Нет, не любила, но она не была избалована такими праздниками. Похоже, у нее даже в детстве не было елки. Она занималась той же профессией, что и я.
— И чем все кончилось?
— Да, в общем, ничем.
Чуть было не добавляю: «Как и в нынешнем случае», но удерживаюсь.
— И все-таки чем все кончилось?
— Тем же, чем и всегда, — расставанием. На безлюдном голландском вокзале. Шел дождь. Она уехала, я остался. Вот и все.
— Говоришь о дожде, а об остальном умалчиваешь.
— Остальное и так известно: прощальные объятия, одна-две слезинки напоследок, о чем тут еще рассказывать…
Снова пауза. Марта встает, чтобы принести фрукты.
Очищаем апельсины от кожуры — это удлиняет паузу.
— Почему ты выбрал эту профессию? — спрашивает Марта. — Она не для нормальных людей.
— Но ведь и эту работу нужно кому-то делать.