Со смерти Маши? Со страшных слов тети Светы?
Нет. После этих событий все стало нормальным. Спокойным и правильным. Таким, как и должно быть.
Мой маленький мир пошатнул совсем другой человек. Тот, который и сам сегодня сказал, что не узнает меня. И я тоже больше не узнаю себя, потому что почти поборов в себе тьму, на своем пути встретила его. Человека, заставившего открыть себя миру, показаться такой, какой я могла бы быть без условностей и в очередной раз получила плевок и слова о том, что с такой мной иметь дело никому не в радость. Это он заставил меня поверить в то, что открыться всем – это нормально. Из-за него я стала творить всякую ерунду, не слыша ничего вокруг, кроме его голоса. Завораживающего голоса, который заставлял меня следовать за ним, держась за руку.
Из-за него я поссорилась с родителями, перестала общаться с Виленой. Все были против него. Одна я цеплялась за то, что он достает из меня все то дерьмо, что я скрываю, и говорит, что мне не нужно этого стесняться.
Да только никому это вовсе не нужно.
Резко распахнув глаза, вновь столкнулась с темнотой своей комнаты.
«С меня хватит, - решила я. - Больше не хочу так жить».
Соскочив с кровати, вышла из комнаты и схватила первый, попавшийся на глаза, телефон. Он оказался папиным. Отец вообще редко берет его в руки в свободное время, предпочитая интернету и разговорам с кем-либо старые добрые ТВ программы.
Номер Аморского я уже успела выучить наизусть, а потому мне не составило труда набрать его в строке получателя смс-сообщения и накатать то, что крутилось в моей голове на тот момент. А крутилось там многое. Так что письмо мое вышло очень сумбурным и эмоциональным. Таким, что после его отправки я едва сдержалась, чтобы не разрыдаться.
Я откинула телефон на диван, будто обжегшись, и закрыла лицо ладонями, понимая, что только что сделала и, осознавая, что слезы уже на подходе. И мне очень не хотелось, чтобы кто-то увидел их. Понял, как ничтожно я себя чувствую.
Зачем я только тебя встретила, Аморский? Все ведь было так нормально до твоего появления в моей жизни.
Вернувшись к себе и собрав домашние вещи для похода в душ, стремительно направилась в коридор, слыша, как настойчиво звонит отцовский телефон, в то время как он его не замечает. Схватила его и, подавив в себе рвущийся наружу всхлип, нажала на ответ. Мне нужно было дать понять Роме, что писала ему, действительно, я и это только мое решение, с которым стоит считаться.
- Ты можешь нормально мне все объяснить? – кричал в трубку парень, а я почти его не слышала из-за стоящего звона в ушах, и потому только дала отбой и побежала туда, куда и направлялась. В ванную комнату, где едва закрыв дверь, осела по другую ее сторону на пол.
Сдерживаемые до этого слезы, полились сплошным потоком.
Стараясь подавлять всхлипы, я закрыла рот рукой и потянулась к крану, чтобы включить душ на полную мощность.
От скопления воспоминаний, душащих меня, начинала болеть голова.
Мне одновременно хотелось вновь позвонить Роме и объяснить все, как он и просил, сказать, что то, что я ему написала – просто глупость, и я правда не знаю, что со мной сегодня такое. Но с другой стороны я знала, что не стану этого делать. Стану прежней. Верну все назад. А то, что было, сохраню в дальнем углу памяти. Или постараюсь стереть, чтобы не причиняло боль, которая наверняка вскоре поселится где-то неподалеку.
Губы все еще немного горели от воспоминаний о жарких поцелуях, о том огне, что вдруг так резко погас. Руки помнили прикосновения к теплому телу, которое хотелось изучить этим же вечером, окончательно потеряв рассудок и заставив плавиться наши сердца.
Ромин Форд, гонки, скорость, сумасшедший день нашего несвидания. Все смешалось воедино, поделив мое сознание на две равные части. Черную и белую. Только вот какая из них правильная, нельзя было определить однозначно.
За дверью вновь слышалась трель отцовского телефона. Правда, не долго. Вскоре папа поднял трубку и стал о чем-то говорить. Я знала, что это Рома. Знала, что он ничего не понимает. Знала, что ему может быть больно от моих слов. Но ничего не делала. Только залезла, не снимая одежды, под струи воды и уселась на дно ванны, поджав к себе ноги.
Мой взгляд рассредоточился, как это обычно и бывало. Я ощущала то, как теплые струи стекают по моему лицу, как ткань платья липнет к телу, как макияж течет по щекам. Словно я снова на улице под дождем вместе с Аморским, которого только что собственноручно оттолкнула в угоду воспоминаниям детства.
Когда я выросла, поняла, что не была виновата в смерти Маши. И тетя Света тоже наверняка знала это. Но она не пришла, не извинилась за свои слова. Она перестала общаться с моей матерью и вскоре переехала в неизвестном направлении. А я осталась здесь. Точно так же сидя в ванной под струями воды и все еще видя перед собой ее лицо. Каждый день и каждую ночь. Плакала, просыпалась от того, что раз за разом видела во сне свою подругу, которая протягивала ко мне руку и предлагала убежать вместе с ней. А я отказывалась. Тогда она толкала меня, крича, что ненавидит, и я просыпалась. А наутро выходила из своей комнаты и выполняла все, что мне скажут, лишь бы снова не услышать этих слов. Лишь бы из-за меня больше никто не умирал.
Спустя какое-то время раздался следующий звонок – в дверь. Возможно, без своего музыкального слуха я бы его и не услышала из-за сильного напора воды.
Сразу поняла, что это Рома. Вернулся сюда. Ко мне. За мной. Я снова испортила ему вечеринку. Наверно он уже ехал к друзьям, когда я написала ему.
Я слышала то, как он зовет меня и громко что-то говорит моему отцу. А тот в свою очередь на повышенных тонах объясняет, что ему здесь не место и я поступила правильно, что отказалась от него.
«Отказалась» - обожгло меня очередное произнесенное кем-то слово.
Я. От него. Отказалась.
- Нелли! – в очередной раз услышала я его голос. Всхлип подавить не смогла. Слезы полились еще больше.
Боже мой, я же уже все решила. Почему так больно?
- Уходи! – сделав напор воды чуть меньше, крикнула я в ответ. – Пожалуйста! – а затем снова включила душ на полную мощность.