Читать книгу «Иран vs Ирак: история и современность» онлайн.

Четвертая арабо-израильская война (октябрь 1973 г.) и последовавшие за этим сепаратные египетско-израильские переговоры привели к расколу арабского мира, что значительно отдалило достижение главной внешнеполитической цели баасистского руководства на региональном уровне — создание панарабского государства. Несмотря на наличие в те годы известных возможностей политического урегулирования ближневосточного конфликта, правительство страны больше склонялось к военной альтернативе. «Подготовка к войне одновременно с использованием некоторых политических акций» была объявлена Багдадом «узловым моментом… политики конфронтации с сионистским врагом», тогда как мирное разрешение проблемы, по мнению баасистского руководства, могло быть использовано империализмом с целью ослабления арабского единства и подрыва основы для совместных действий[930]. В качестве «политического оружия» арабских стран в войне против Израиля иракское руководство призывало использовать нефть, которая в 1970-е годы стала «решающим элементом глобальной политики». Хотя основные предложения Ирака — национализация нефтяных и прочих компаний государств, не отказавшихся, несмотря на призывы арабских стран, от экономической и военной помощи Израилю; образование единого военного руководства стран антиизраильской коалиции; и т. п. — не получили одобрения среди правительств нефтедобывающих стран региона, борьба против Израиля — как главного препятствия на пути создания общеарабского государства — по-прежнему оставалась стержнем региональной внешнеполитической стратегии иракского руководства.

Достижение этой цели, однако, пришлось отложить до лучших времен, так как баасистам вновь пришлось столкнуться с курдской проблемой. В 1974 г., по прошествии четырехлетнего «переходного периода», иракские курды возобновили вооруженную борьбу, не удовлетворившись предоставленной им урезанной автономией. США и Израиль пошли на все, чтобы «как следует проучить Ирак» и сделать курдское движение орудием дестабилизации баасистского режима[931].

В этих условиях с целью ослабления сил курдских повстанцев иракское правительство предложило шаху Ирана Мохаммеду Реза Пехлеви восстановить дипломатические отношения и начать мирные переговоры. Более подробно об этом мы будем говорить ниже, а здесь пока отметим, что результатом двусторонних контактов стало подписание 6 марта 1975 г. в г. Алжире соглашения, по которому Ирак согласился провести границу на всем протяжении Шатт-эль-Араб по тальвегу (линии, соединяющей точки наибольших глубин) и прекратить поддержку оппозиционных «исламо-марксистских» групп в Иране в обмен на отказ шаха от оказания помощи иракским курдам. Заручившись поддержкой Тегерана, руководство партии Баас стало осуществлять политику «арабизации» Курдистана путем насильственного выселения иракских курдов в южные районы страны и размещения на их месте арабов. Эти меры в итоге привели к временному затуханию курдского освободительного движения и распаду ДПК из-за противоречий среди ее руководства.

Использовав политическое сотрудничество с коммунистами для достижения военной победы над курдскими повстанцами, баасисты в середине 1970-х годов развернули наступление на позиции ИКП, стали открыто отстранять ее членов от государственного управления. Была развернута широкая пропагандистская кампания, призванная убедить население в «народности» партии Баас, а официальная печать стала причислять «всех честных трудолюбивых граждан» к «беспартийным баасистам». Иными словами, налицо было стремление превратить Баас в партию, объединяющую все население страны и построенную на национальной и патриотической основе.

Во второй половине 1970-х годов нападки на ИКП и другие левые организации приобрели в правительственной печати систематический характер, а светлое будущее Иракской Республики стало связываться исключительно с ростом авторитета партии Баас. Специфическая расстановка сил в ПНПФ и его организационные принципы не позволяли компартии отстаивать свое мнение по многим принципиальным вопросам, более того, вынуждали ИКП поддерживать те решения Фронта, с которыми она была не согласна. В частности, коммунисты в составе так называемых «красных бригад» участвовали в боевых действиях в Иракском Курдистане на стороне правительственных войск. Все более явные преследования коммунистов в Ираке и неприкрытые антисоветские заявления со стороны иракских руководителей поставили в двусмысленное положение ИКП как партнера Баас по ПНПФ. Иракская компартия с самого начала рассматривала сотрудничество с Баас как «стратегический союз революционных сил народа»[932], однако это сотрудничество могло быть успешным, только если имело бы двусторонний характер. Поэтому, когда интересы растущей национальной и мелкой буржуазии стали оказывать все большее влияние на идеологию Баас и начались преследования коммунистов, перед ИКП встала сложная проблема выхода из состава Фронта. Дальнейшее развитие ситуации в стране показало, что иракские коммунисты совершили две тактические ошибки. С одной стороны, в первые годы после создания ПНПФ, когда деятельность баасистов носила в целом революционно-демократический характер, они подчеркнуто ставили классовые интересы своей партии выше общенациональных интересов, а с другой — неоправданно долго продолжали сотрудничать с Баас, когда уже стало очевидным преобладание консервативных тенденций в политике ее руководства. Так или иначе, но в апреле 1979 г. ИКП официально заявила о своем выходе из состава Фронта, что фактически означало его распад. Впрочем, Баас в нем уже нисколько не нуждалась: вся власть в стране находилась в ее руках.

Выход ИКП из состава ПНПФ предопределил начало неприкрытых репрессий против ее членов и политических союзников. К середине 1980 г. число арестованных, пропавших без вести, замученных и казненных достигло 15 тыс. человек. По обвинению в нарушении закона о печати было запрещено издание центрального органа ИКП газеты «Тарик аш-ша'аб» («Путь народа»), коммунисты были обвинены в стремлении изолировать Ирак от «арабской борьбы», попытках разорвать исторические корни и связи с «арабской нацией», желании испортить отношения между арабами и курдами, а также в осуществлении подпольной деятельности.

В качестве обоснования перемены внутриполитического курса была выдвинута концепция, превозносившая роль национальной буржуазии и ограничивавшая сферы деятельности государственного сектора, который якобы вел к появлению «нового эксплуататорского класса» — коррумпированной административной бюрократии. Единственной движущей силой «национальной социалистической революции» была объявлена партия Баас, способная защитить власть народа и интересы трудящихся масс.

Изменение в идеологии и политике Баас во многом было вызвано и сменой главных действующих лиц в ее руководстве. В июле 1979 г. Ахмад Хасан аль-Бакр был тихо отстранен от власти, и главенствующее положение в руководстве страной занял Саддам Хусейн. Он стал одновременно президентом страны, Генеральным секретарем регионального руководства ПАСВ, председателем СРК и премьер-министром. На пути к установлению личной диктатуры Саддам Хусейн отстранил или уничтожил многих видных деятелей Баас, в том числе Хардана ат-Тикрити и Иззата Мустафу. Кульминацией фракционной борьбы, приведшей к окончательной победе нового главы государства, стала казнь 21 руководящего деятеля партии, включая бывшего члена СРК и заместителя премьер-министра Аднана Хусейна. Все они были обвинены в «бакризме».

От "белой революции" шаха к исламской революции народа

Взяв в свои руки инициативу в осуществлении преобразований, Мохаммед Реза Пехлеви в начале 1960-х годов предстал в роли просвещенного монарха-реформатора. Изменить положение в стране, считал он, может только один человек — всесильный глава государства, общенациональный надклассовый арбитр, хорошо осведомленный о чаяниях народа. В своей книге «Белая революция» монарх писал, что шах в Иране «связан и объединен со своим народом неразрывными узами, подобных которым не найти во всем мире», что он «руководит духом, мыслями и сердцем народа», и это позволяет ему «осуществлять широкие и коренные реформы, возможные в других странах лишь в условиях ликвидации свободы путем революционного принуждения»[933]. Именно вера в миссию шаха как «отца иранской нации», заботящегося о нуждах своих соотечественников, дала возможность официальным пропагандистским кругам представить весь комплекс реформ, за осуществление которых взялся иранский монарх, как «революцию шаха и народа».

В июне 1962 г. правительство близкого к шаху А. Алама (лидера партии «Мардом»), сменившего на посту премьер-министра Али Амини, разработало шесть первых законопроектов о реформах. Они предусматривали: 1) проведение аграрной реформы; 2) национализацию лесов; 3) распродажу государственных предприятий частным компаниям и частным лицам; 4) изменение закона о выборах в меджлис; 5) участие рабочих в прибыли предприятия; 6) борьбу с неграмотностью в деревне. 26 января 1963 г. эти законопроекты были одобрены на референдуме, и в феврале того же года, выступая на экономической конференции в Тегеране, шах объявил о начале «бескровной белой революции». Позже было разработано еще около полутора десятков законопроектов, призванных реформировать почти все социально-экономические, политические и культурные сферы жизни иранского государства. В частности, планировались такие мероприятия, как национализация водных источников, административная реформа, «расширение собственности в промышленности», борьба со спекуляцией и коррупцией, всеобщее социальное страхование, расширение системы бесплатного обучения, регистрация размеров имущества граждан и т. д.

Центральное место в «белой революции» заняла аграрная реформа. Был принят соответствующий закон и дополнения к нему, которые устанавливали максимум земельной собственности в размере 500 га пахотной земли, при условии что она будет обрабатываться «на капиталистической основе», т. е. с применением машин и наемного труда. Мелкие и средние землевладельцы были обязаны по своему выбору либо сдать землю в аренду крестьянам, либо продать ее в рассрочку на 10 лет, либо разделить землю с крестьянами пропорционально размерам доли, получаемой в среднем при разделе урожая. Вакфные земли должны были быть сданы в аренду крестьянам сроком на 99 лет. В январе 1969 г. был утвержден законопроект о продаже земель крестьянам-арендаторам, работавшим на ней, и к началу 1975 г. около 2,2 млн сельских семей приобрели землю в рассрочку.

У иранского правительства появилась возможность провести ряд мероприятий, направленных на интенсификацию сельскохозяйственного производства. Этому во многом способствовало создание кооперативов: с 1963 по 1973 г. в 30 тыс. деревнях было образовано 8 400 кооперативных хозяйств. Процесс модернизации иранской деревни осуществлялся с помощью так называемого «корпуса таваридж» («корпуса внедрения»), впервые сформированного в январе 1966 г. Этот аналог советских «25-тысячников» периода коллективизации 1920-1930-х годов набирался из числа военнообязанных иранцев, имевших необходимое специальное образование. Правительством поощрялось также создание сельскохозяйственных акционерных обществ и агропромышленных комплексов с привлечением иностранных капиталовложений.

Аграрная реформа «белой революции» преследовала цель ликвидировать, по сути, феодальные и полуфеодальные отношения в иранской деревне, перевести сельское хозяйство на путь капиталистического развития, ослабить экономическое господство и политическое влияние крупных земельных собственников. Государство не только ускоряло превращение помещиков в капиталистических предпринимателей, но и обеспечивало относительно менее болезненный характер этого процесса[934]. В то же время реформа не сильно изменила в лучшую сторону положение мелких крестьян-арендаторов, вынужденных в течение 12–15 лет выплачивать крупные суммы арендной платы, и ничего не дала батракам и сельскохозяйственным рабочим: они не получили права покупать землю. Положение посредника между трудовым крестьянством и государством по-прежнему занимали «мелкие земельные собственники, не обрабатывающие землю», лавочники, торговцы, ростовщики и т. п.[935].

Реформы «белой революции» в значительной мере затронули промышленную сферу общественного производства. К ним непосредственно примыкала национализация всех нефтепромыслов и нефтеперегонных заводов, находившихся в руках МНК. Индустриализация осуществлялась на основе пятилетних планов экономического развития Ирана. В них предусматривалось создание новых крупных, использующих передовую технологию предприятий путем концентрации капитала в первую очередь в государственном секторе. В результате принятых мер Иран сумел многократно увеличить потенциал обрабатывающей промышленности и традиционных отраслей экономики. С 1962/63 по 1972/73 г. выпуск промышленной продукции в стоимостном выражении увеличился более чем в четыре раза — с 58,1 до 241 млрд риалов[936]. Иран стал обладателем относительно развитых отраслей: черной металлургии, машиностроения, нефтехимии, электроэнергетики, горнодобывающей и обрабатывающей промышленности; значительно возросли внутренний и внешний товарооборот, была расширена и усилена инфраструктура городов и т. д. Удельный вес промышленности в валовом внутреннем продукте увеличился с 27,7 % в 1959/60 г. до 48,4 % в 1975/76 г.[937].

Основные принципы экономической политики Ирана в рамках «белой революции» базировались на том, что Центральный банк страны и важнейшие промышленные отрасли — нефтедобыча, нефтехимическое и военное производство, металлургия — должны были находиться в руках государства. Претворить эти планы в жизнь была призвана провозглашенная в марте 1970 г. «новая экономическая политика». Она запрещала создание новых государственных предприятий во второстепенных отраслях промышленного производства и предусматривала постепенную передачу акций смешанных предприятий частному сектору, к тому же и до принятия иранского нэпа 4 272 крупных предприятия из 4 416 уже находилось в руках частных собственников[938].

Реформы шаха в сфере экономики должны были соответствовать модернизации развивающегося общества с целью перевода его на рельсы современного индустриального развития по западным образцам. Модернизация подобного рода, по мнению профессора Иерусалимского университета С.Н. Эйзенштадта, характеризуется «созданием и дальнейшим совершенствованием индустриальной системы, основанной на высоком уровне технологии, растущей специализации экономических статусов и сфер экономической активности (производство, потребление, распределение), ростом масштабов и усложнением деятельности основных рынков (товарного, труда, денежного)»[939]. Осуществление столь широких преобразований невозможно без наличия достаточно мощного экономического потенциала, и в Иране он определялся, как и в прежние годы, количеством добываемой нефти. Ее общий объем с 1963 по 1977 г. увеличился без малого в четыре раза, с 72,6 до 276 млн т, что вывело Иран на четвертое место в мире по добыче этого сырья (после СССР, США и Саудовской Аравии)[940]. Энергетический кризис начала 70-х годов привел к повышению цен на жидкое топливо и значительно увеличил поток «нефтедолларов» в иранскую казну. Так, если в 1973 г. доходы от продажи нефти составляли 5,1 млрд дол., то к 1977 г. они возросли до 23 млрд дол.[941].

В 1973 г. МНК и ИННК подписали соглашение о передаче Ирану всех нефтепромыслов и нефтеперегонных заводов, находившихся в руках иностранных компаний — членов консорциума. В 1974 г. вступил в силу новый закон о нефти, в целом расширивший и закрепивший завоевания Ирана в этой области, а ИННК превратилась в одну из крупнейших нефтяных компаний мира (в середине 70-х годов в ней было занято 56 тыс. рабочих и служащих)[942]. По данным Центрального банка Ирана, валовой внутренний продукт (ВВП) страны вырос в текущих ценах с 3,8 млрд дол. в 1959/60 г. до 57,5 млрд дол. в 1976/77 г. В расчете на душу населения валовой национальный продукт (ВНП) вырос со 159 дол. в 1962/63 г. до 2,2 тыс. дол. в 1977/78 г.[943]. Премьер-министр Ирана Амир Аббас Ховейда, на плечи которого легла главная тяжесть по осуществлению реформ, с гордостью говорил в начале 70-х годов: «У нашей нации есть свой собственный гений. Когда Иран станет полностью индустриальным, то мы сможем сказать, что мы первая древняя нация в мире, готовая вступить в XXI век»[944].

Процесс индустриализации не мыслился без привлечения иностранного капитала. Он не только участвовал в создании новых современных отраслей промышленного производства, которые сами иранцы не были в состоянии освоить, но и привносил новую технологию, «ноу-хау», упростил связи с внешним рынком, облегчил поставки необходимого оборудования и товаров промежуточного пользования[945]. В 1974 г. в стране имелось (помимо торговых) около 1 000 иностранных компаний и их филиалов, в том числе: 300 американских, 170 английских, 110 западногерманских, 89 швейцарских, 80 австрийских, 66 французских, 60 японских, 58 шведских, 24 индийских, 20 итальянских, 13 югославских. В 1973 г. в Иране было 10 банков, в которых присутствовал иностранный капитал[946].

Реформы «белой революции» вызвали появление новых черт в общественной жизни Ирана. Одной из наиболее заметных и важных из них было изменение правового положения женщин, ранее имевших ограниченные возможности участвовать в экономической и политической жизни иранского общества. Шахский указ о предоставлении женщинам избирательных прав наравне с мужчинами, утвержденный меджлисом в 1963 г., дал им возможность голосовать и баллотироваться в период электоральных кампаний. Принятием летом 1967 г. «Закона о защите семьи» и последующими добавлениями к нему было частично улучшено правовое положение женщин в семье. Реализовать намеченные в рамках «белой революции» преобразования в полной мере так и не удалось. Особенно заметно это было в социально-политической и духовной сферах. Являясь в сущности современной модификацией антифеодальной «революции сверху»[947], шахские реформы имели своим результатом «развитие отношений и ориентации, ведущих к стабильности, но не к стабильным изменениям, к порядку, но не к упорядоченному развитию, к мобильности, но не к демократии, к спокойствию, но не к законности»[948]. Они положили начало периоду «репрессивной стабильности»[949].

Сама возможность проведения реформ «белой революции» была предопределена целым рядом политических факторов. И первый из них состоял в исторической преемственности монархической формы правления. Поскольку Иран за всю свою историю никогда не подвергался закабалению европейскими державами де-юре, то здесь не вставал вопрос о переходе власти от колониальной администрации к национальному руководству. Складывавшаяся веками тенденция к обожествлению шахской власти способствовала выработке у правивших династий, говоря по-научному, «экстремального авторитаризма и элитизма», который уживался с «классово-недифференцированным авторитарным сознанием у большей части народных масс»[950]. В период правления Мохаммеда Реза Пехлеви, отмечал американский исследователь Марвин Зонис, «гражданская и военная бюрократия неуклонно расширяла свой повсеместный контроль над деятельностью населения, а шах в еще большей степени укреплял свою власть над бюрократией. Таким образом, и относительно, и абсолютно этот монарх являлся более могущественным, нежели его отец или любой другой иранский правитель»[951]. Шах шел на усиление центральной власти, так как только сильное правительство, обладающее значительной военной силой, могло успешно отстаивать государственные интересы, оберегать их от посягательств улемов и крупных землевладельцев, не опираясь при этом на поддержку простого населения[952]. «Он стравливал бюрократов и военных, не допуская возникновения устойчивых коалиций или же естественных властных структур. Шах самостоятельно принимал все важнейшие решения — о должностных назначениях, военных поставках, плавных вливаниях государственных средств в экономику»[953].

26 октября 1967 г. династический характер правления в Иране был оформлен законодательно: наследным шах-заде был провозглашен старший сын правящей четы, семилетний Реза. Во время состоявшейся коронации Мохаммеда Реза Пехлеви и шахини Фарах Диба супруга монарха получила право на регентство и управление страной в случае смерти мужа до достижения наследником 20-летнего возраста (в 1980 г.). Таким образом, система государственной власти отошла от конституционно-монархической формы правления и стала являть собой авторитарное господство династии Пехлеви. «"Белая революция", — писал известный английский иранист и политолог Роберт Грехем, — означала конец парламентской демократии и начало абсолютной монархии»[954]. Шах все больше стал опираться на узкую группу последователей, заинтересованных в осуществлении модернизации. Привилегированное положение в обществе, основная масса которого оставалась приверженной традиционному образу жизни, заняла элита новейшего образца, ориентирующаяся на западные материальные и духовные ценности: приближенные двора, высокопоставленные правительственные чиновники, крупные промышленники и коммерсанты, армейские чины и офицеры службы безопасности, высший обеспеченный слой интеллигенции. Если раньше от 60 до 90 % всего меджлиса составляли крупные землевладельцы, то среди избранных в сентябре 1963 г. депутатов примерно 70 % были представителями национальной буржуазии[955].

Процесс централизации государственной власти повлек за собой структурные перемены, охватившие функционирование государственных и социально-политических институтов. Правящие круги стремились объединить усилия всех слоев общества в рамках общенациональной политической организации, деятельность которой регламентировалась бы сверху. Они хотели контролировать «низы» посредством единственной инстанции. Шах считал, что «распространение различных групп и партий, некоторые из которых неизбежно связаны с иностранными интересами, наносит ущерб стране»[956]. Первый шаг к созданию однопартийной системы был предпринят в конце 1963 г., когда на свет появилась партия «Иран-е новин» («Новый Иран»), призванная сменить партии «Мардом» и «Меллийун». В нее вошли депутаты меджлиса, некоторые министры, государственные чиновники и т. д. В области внутренней политики программа новой партии провозглашала борьбу за экономическое развитие страны, свободу слова и печати, социальный прогресс и демократическое правление, повышение жизненного уровня населения и т. п. Генеральным секретарем партии был избран Хасан Али Мансур, назначенный в марте 1964 г. премьер-министром. После убийства Мансура членом организации «Федайан-е ислам» (январь 1965 г.)[957] лидером «Иран-е новин» стал Манучехр Халали, а с января 1975 г. — глава правительства Амир Аббас Ховейда. О политическом весе «Иран-е новин» говорил тот факт, что в меджлисе 23-го созыва (1971) она имела 229 мест из 268, а в сенате — 27 из 30[958].

Роль главной легальной оппозиционной силы вплоть до середины 1970-х годов играла партия «Мардом». Но не прекращали своей деятельности Национальный фронт, примыкавшее к нему объединение «Иран», а также «Движение за свободу Ирана», созданное в 1963 г. айатоллой Махмудом Талегани и бывшим профессором Тегеранского университета Мехди Базарганом. Продолжало существовать движение паниранистов, часть из которых в середине 70-х годов образовала группу «Иранийан» («Иранцы»). В середине 60-х годов произошло организационное оформление студенческого движения, результатом которого стало появление таких оппозиционных группировок, как «марксистско-ленинская» организация «Чарикхай-е федаий-е халг-е Иран» («Жертвующие собой партизаны иранского народа») и «исламо-марксистская» организация «Моджахедин-е халг-е Иран» («Борцы за святое дело иранского народа»). В известном смысле эти организации стали наследницами религиозно-политической группировки «Федайан-е ислам», разгромленной властями после неудавшейся попытки покушения на шаха в 1966 г. Находясь в глубоком подполье, по-прежнему действовала партия Туде.

В марте 1975 г. шах объявил о роспуске всех политических партий и о создании единой Партии возрождения иранской нации («Хизб-е растахиз-е меллат-е Иран», или просто «Растахиз»), призванной обеспечить «гармоничное развитие народа» и его мобилизацию в деле модернизации и строительства нации[959]. Генеральным секретарем партии «Растахиз» был избран премьер-министр Амир Аббас Ховейда.

Основными программными принципами новой партии были провозглашены «верность конституции, верность монархии и революции 6 бахмана 1341 года [26 января 1963 г. — А.А.]». «Те, кто не разделяет эти принципы, — заявил шах, — не являются иранцами, лишены свойств иранской нации, эти люди — изменники, они стоят вне закона, и их деятельность будет преследоваться по закону. Их место в тюрьме или за пределами Ирана»[960].

В середине 1975 г. в рамках «Растахиз» было создано два политических крыла: «прогрессивных либералов» во главе с Джамшидом Амузгаром и «конструктивных либералов», которых возглавил Хушанг Ансари. С этого периода в меджлис мог быть избран только член партии «Растахиз», и ее количественный состав начал увеличиваться с неимоверной быстротой. По официальным данным, число членов партии составило: в феврале 1976 г. — 222,7 тыс., в конце октября того же года 5,19 млн, а в июле 1977 г. — 6 млн человек. С ноября 1976 г. партию возглавил Джамшид Амузгар, который с небольшим перерывом (с августа 1977 по январь 1978 г. во главе «Растахиз» стоял Мохаммед Бахери) пробыл на этом посту вплоть до разгара исламской революции.

Силой, призванной служить орудием подавления выступлений оппозиции и обеспечить притязания Ирана на роль ведущего государства в регионе, должна была стать армия. «Военные превратились в наиболее эффективную бюрократическую организацию Ирана», полностью освобожденную от политических влияний и находящуюся в непосредственном ведении шаха, отмечал М. Зонис. «Их лояльность шаху и беспрецедентное положение как институционной власти по отношению к другим организациям в рамках политической системы представляет собой характерную особенность власти династии Пехлеви»[962].

С первых дней своего пребывания на троне Мохаммед Реза Пехлеви первостепенное значение придавал вопросам обороны и материального обеспечения нужд иранских вооруженных сил. Все эти годы правительство не оплачивало счета подрядчиков, если они не были связаны с военными проектами. Стремясь превратить Иран в сверхдержаву регионального масштаба, шах в обмен на нефть покупал огромное количество разнообразных видов вооружений из арсеналов США, причем некоторые его образцы были более совершенны, чем те, что находились на вооружении самой американской армии. Закупки американского оружия наиболее резко возросли с 1972 г., когда тогдашний президент США Ричард Никсон негласно санкционировал продажу Ирану практически любого оружия, исключая ядерное. Общая стоимость закупок Ираном оружия и боевой техники в США только за период 1971–1977 гг. составила 11,8 млрд дол.[963]. В эти годы Иран закупил или разместил заказы на такое количество самолетов, ракет, танков, вертолетов и другого вооружения, которого было достаточно для создания армии, вдвое превосходящей английскую. В 70-е годы военный бюджет страны вырос более чем в 10 раз: с 880 млн дол. в 1970 до 9,4 млрд дол. в 1977 г. В 1975 г. расходы на военные нужды составили более 230 дол. на каждого жителя страны, что превышало среднегодовой доход сельских жителей почти в 2,5 раза. Расходы на военные нужды в середине 70-х годов «съедали» почти 1/3 часть всего ВНП[964]. В 1977 г. численность вооруженных сил Ирана и сил безопасности превысила 400 тыс. человек (220 тыс. — сухопутные войска, 100 тыс. — ВВС, 30 тыс. ВМС, 75 тыс. — жандармерия, 40 тыс. — полиция, 10 тыс. — шахская охранка САВАК)[965].

У Ирана, более половины населения которого оставалось неграмотным, не было, конечно, достаточного числа профессиональных кадров для обслуживания возросшего количества вооружений и боевой техники. Для ликвидации этого дефицита широко использовалось привлечение американских военных советников и специалистов. К середине 70-х годов численность американского технического персонала достигла, с учетом членов семей, 25 тыс. человек. Оказываемая помощь оплачивалась весьма щедро: ежемесячный заработок высококвалифицированного иностранного специалиста достигал 25 тыс. дол.[966].

[930] Hussein Saddam. On social and foreign affairs in Iraq / Transl. by Khalid Kishtainy. L.: Croom Helm, 1979, р. 105–106.

[931] Grimaldi F. Kurds in Iraq: New modus vivendi // The Middle East. 1978. № 43, р. 44–46.

[932] Иракская коммунистическая партия. Национальный съезд, Багдад, 1976. III Национальный съезд Иракской коммунистической партии, Багдад, 4–6 мая 1976 г. М.: Политиздат, 1977, с. 92.

[933] Цит. по: Иванов М.С. Иран в 60-70-х годах XX века. М.: Наука, 1977, с. 167.

[934] Агаев С.Л. «Революция сверху»: генезис и пути развития // Вопросы философии. 1976. № 11, с. 83.

[935] Vieille P. Les paysans, la petite bourgeoisie rurale et l'Etat apres la reforme agraire en Iran // Annates. 1972. № 2, р. 347–372.

[936] Иванов М.С. Иран в 60-70-х годах XX века. М.: Наука, 1977, с. 222.

[937] Арабаджян A.З. Рост экономического потенциала Ирана в 60-70-е годы // Иран: проблемы экономического и социального развития в 60-70-е годы. М.: Наука, 1980, с. 6.

[938] Пазельский С.М. Частный иностранный капитал и новые отрасли промышленности Ирана // Иран: проблемы экономического и социального развития в 60-70-е годы. М.: Наука, 1980, с. 102.

[939] Eisenstadt S.N. Modernization: protest and change. Englewood Cliffs, 1966, р. З.

[940] Иванов М.С. Иран в 60-70-х годах XX века. М.: Наука, 1977, с. 86; Шарипов У.З. Эволюция нефтяной политики и иранского государства в 50-70-х годах // Иран: проблемы экономического и социального развития в 60-70-е годы. М.: Наука, 1980, с. 59.

[941] Шарипов У.З. Эволюция нефтяной политики и иранского государства в 50-70-х годах // Иран: проблемы экономического и социального развития в 60-70-е годы. М.: Наука, 1980, с. 59.

[942] Шарипов У.З. Эволюция нефтяной политики и иранского государства в 50-70-х годах // Иран: проблемы экономического и социального развития в 60-70-е годы. М.: Наука, 1980, с. 78.

[943] Арабаджян A.З. Рост экономического потенциала Ирана в 60-70-е годы // Иран: проблемы экономического и социального развития в 60-70-е годы. М.: Наука, 1980, с. 6; Иванов М.С. Иран в 60-70-х годах XX века. М.: Наука, 1977, с. 66; Iran: a country study / Ed. by Nyrop R.F. 3rd ed. Wash.: Gov. print, off., 1978, p. XVIII.

[944] Цит. по: Вафа А.Х., Михайлов М.А. Национализм и проблемы научно-технического прогресса // Современный национализм и общественное развитие стран зарубежного Востока / Отв. ред. А.Б. Беленький, Л.Р. Полонская. М.: Наука, 1978, с. 212.

[945] Пазельский С.М. Частный иностранный капитал и новые отрасли промышленности Ирана // Иран: проблемы экономического и социального развития в 60-70-е годы. М.: Наука, 1980, с. 103.

[946] Иванов М.С. Иран в 60-70-х годах XX века. М.: Наука, 1977, с. 97–98.

[947] Агаев С.Л. «Революция сверху»: генезис и пути развития // Вопросы философии. 1976. № 11, с. 81.

[948] Zonis M. The political elite in Iran. Princeton: Princeton Univ. press, 1971, р. 340.

[949] См.: Graham R. Iran: the illusion of power. L.: Croom Helm, 1978.

[950] Höpp G., Polleschack W. Charisma oder historische Grösse? Bemerkungen zum Verhultnis zwischen Volksmassen und politischen Filhrungspersunlichkeiten in afro-arabischen Entwicklungslandem // Asien, Africa, Lateinamerica. 1979. Bd 5, № 5, S. 847.

[951] Zonis M. The political elite in Iran. Princeton: Princeton Univ. press, 1971, р. 18.

[952] См.: Keddie N.R. The iranian power structure and social change, 1800–1969: An overview // International journal of Middle East Studies. 1971. № 1.

[953] Scocpol Th. Rentier state and shi'a islam in the iranian revolution: Comments on Scocpol: Keddie N.R., Ahmad E., Goldfrank W.L. // Theory and Society. Amsterdam, 1982. Vol. 11. № 3, р. 270.

[954] Graham R. Iran: the illusion of power. L.: Croom Helm, 1978, р. 71.

[955] Savory R.M. The principle of homeostasis considered in relation to political events in Iran in 1960's // International journal of Middle East studies. 1972. Vol. 3. № 3, р. 297.

[956] Цит. по: Iran under the Pehlavis / Ed. by Lenczowski G. Stanford: Hoover Inst, press: Stanford Univ., 1978, р. 451.

[957] Это не было первым крупным политическим убийством, совершенным членами «Федайан-е ислам». В 1946 г. ими был убит известный общественный деятель Ахмед Кесрави, а 2 марта 1951 г. федай Халил Тахмасб убил премьер-министра страны генерала Али Размару.

[958] Арабаджян A.З. Монархия и ее политические партии // Иранская революция 1978–1979 гг. Причины и уроки. М.: Наука, 1989, с. 33.

[959] Iran under the Pehlavis / Ed. by Lenczowski G. Stanford: Hoover Inst, press: Stanford Univ., 1978, р. 453.

[960] Цит. по: Иванов М.С. Иран в 60-70-х годах XX века. М.: Наука, 1977, с. 219.

[962] Zonis M. The political elite in Iran. Princeton: Princeton Univ. press, 1971, р. 116–117.

[963] Iran: a country study / Ed. by Nyrop R.F. 3rd ed. Wash.: Gov. print, off., 1978, р. VII.

[964] Иванов М.С. Антинародный характер правления династии Пехлеви в Иране // Вопросы истории. 1980. № 11, с. 70.

[965] Iran: a country study / Ed. by Nyrop R.F. 3rd ed. Wash.: Gov. print, off., 1978, p. XVIII–XIX.

[966] Of arms and the shah // Newsweek. 1976. Aug. 23, р. 30.