Читать книгу «Иран vs Ирак: история и современность» онлайн.
Впервые после арабских завоеваний стало поощряться исповедание религии Заратуштры, были прекращены гонения и преследования парсов-зороастрийцев, живших в Иране обособленной общиной численностью около 10 тыс. человек. Им было разрешено открывать свои школы, отмечать зороастрийские праздники, а в Тегеранском университете был введен курс преподавания «Авесты» и изучения пехлевийских текстов (1934)[865]. Повсеместно поощрялась ассимиляция национальных меньшинств и сдерживалось развитие языков малых народов. Губернатор Азербайджана Абдолла Мустофи недоумевал: «Я всегда напоминаю азербайджанцам: "Вы — истинные дети Дария и Камбиза; почему же вы говорите на языке… Чингиза [Чингисхана. — А.А.]?"»[866].
Реформы Реза-шаха вызвали резкое неприятие со стороны многих шиитских духовных лидеров, которые требовали возврата к «золотому веку ислама времени пророка Мухаммеда»[867]. Их возмущало даже введение такого, казалось бы, не столь революционного новшества, как переход от ношения тюрбанов к головным уборам с козырьком: они не позволяли полноценно совершать суджýт — касание лбом земли во время молитвы. С гневной отповедью преобразованиям шаха выступил самый авторитетный в те годы айатолла Хасан Модаррес. А молодой кумский улем Рухолла Хомейни вопрошал в одном из своих стихотворений: «Где найти убежище от тирании шаха Резы, / Кому поплакаться на дьявольские козни, / Пока дыхание еще не прервалось, / А плакать сил уж не осталось?»[868].
Однако Реза-шаху удалось расколоть единый фронт улемов: их умеренное крыло довольствовалось некоторыми уступками (прекращение призыва в армию священнослужителей, разрешение носить тюрбаны и т. п.), а наиболее последовательных противников арестовывали, ссылали и даже лишали жизни. Айатолла Модаррес был взят под надзор полиции, потом сослан в Хорасан, а в 1937 г. попросту задушен во время молитвы. Даже публичный скандал в Куме, когда Реза-шах прилюдно ударил хлыстом одного из муджтахидов за сделанное им замечание шахине, явившейся в святилище Фатимы без чадры, не привел к открытому взрыву недовольства[869].
В годы правления Реза-шаха Иран несколько напоминал Турецкую Республику, созданную Ататюрком на развалинах Османской империи. Отличия в проводимых там и здесь преобразованиях состояли в том, что иранский монарх не предпринял никаких попыток изменить устаревшие аграрные отношения и смог лишь заложить основы для последующего капиталистического развития страны[870]. К тому же он не «секуляризировал Иран либо потому, что стремился сохранить значение шиитской мусульманской веры, которая придавала Ирану специфический мусульманский характер, либо потому, что сознавал, что рискует вызвать противодействие могущественных мулл»[871].
Так же, как и турецкие власти, взявшие после смерти Ататюрка (1938) курс на сближение с фашистской Германией, Реза-шах симпатизировал нацистам. Он установил с ними тесные экономические и политические связи. Дружественными, хотя и менее важными государствами признавались Италия и Япония. Фашистские пропагандисты из ведомства Геббельса делали все от них зависящее, чтобы усилить чувство восхищения, которое Реза-шах испытывал по отношению к идеологии и практике нацистов. Вновь, как и в годы Первой мировой войны, были взяты на щит лозунги об арийском родстве персов и немцев, а использование фашистами зороастрийского символа — свастики — объявлялось свидетельством общих интересов Ирана и Германии. Газета «Иран-е бастан» («Древний Иран») вскоре после прихода Гитлера к власти писала: «Главная цель германской нации состоит в том, чтобы вернуть ее былую славу, возрождая национальную гордость, возбуждая ненависть к иностранцам и предотвращая хищения и измену со стороны евреев и иностранцев. В точности таковы и наши цели»[872].
Конечно, Реза-шах вряд ли не осознавал, насколько его прогерманская политика противоречит интересам государств, сложившихся чуть позже в антигитлеровскую коалицию, но, видимо, не мог предвидеть, что эта недальновидность будет стоить ему трона, а в начале 40-х годов страна подвергнется двойной оккупации со стороны английских и советских войск. 16 сентября 1941 г., когда Вторая мировая война была в разгаре, а мир раскололся на два враждебных лагеря, Реза-шах подписал текст отречения от престола в пользу своего старшего сына Мохаммеда, который взошел на трон под именем Мохаммед Реза-шах Пехлеви (1941–1979). Сам свергнутый монарх покинул страну и в 1944 г. умер в Йоханнесбурге (ЮАР).
Как только появились сообщения об отречении Реза-шаха, влиятельные шиитские улемы Мешхеда направились к резиденции беглербека провинции Хорасан. Они потребовали снять запреты, наложенные бывшим шахом на религиозные обряды, и отменить закон об обязательном снятии чадры. Одновременно они обратились с ходатайством к молодому монарху о снятии с должности этого генерал-губернатора, так как он бесконтрольно распоряжался значительной частью вакфов святого города и его окрестностей. Шаху пришлось пойти на уступки, и в мае 1942 г. чиновник был уволен. В том же году с согласия Мохаммеда Реза Пехлеви было издано постановление правительства об обязательном соблюдении рамазана (поста) в учреждениях и публичных местах, запрещении посещать в дневное время рестораны, отмене развлекательных зрелищ и т. п. Шиитские авторитеты поставили перед шахом вопрос о снятии преград, мешавших совершению хаджа. Ограничения были сняты, но в декабре 1943 г. произошел инцидент с одним из иранских паломников, которому стало дурно рядом с Ка'абой. «За осквернение святых мест» ему по приказу шерифа Мекки отрубили голову, что вызвало межгосударственный скандал и привело к разрыву дипломатических отношений между Ираном и Саудовской Аравией[873]. Они были восстановлены уже после окончания Второй мировой войны, в 1947 г.
На фоне оживления социально-экономической жизни в Иране соседний Ирак пребывал в состоянии спячки. Отстранившийся от дел и мирской суеты король Фейсал I тихо скончался в столице Швейцарии Берне 8 сентября 1933 г. На престоле его сменил сын и наследник Гази (1933–1939). Новый король Ирака никак не проявил себя на государственном поприще. Следуя английской политической традиции, он правил, но не управлял, перепоручив все дела в ведение правительства. Главными объектами его интересов стали светская жизнь и автомобили. Вот почему неожиданностью стало сообщение о насильственном низвержении исполнительной власти. В ночь с 28 на 29 октября 1936 г. группа националистически настроенных иракских военных во главе с Бакром Сидки совершила переворот и сформировала Силы Национальной Обороны. Король Гази, видимо сочувствовавший заговорщикам, назначил премьер-министром Хикмата Сулеймана. Новые иракские власти симпатизировали нацистам и объявили о разрыве с проанглийской ориентацией во внешней политике. Правительство пошло на сближение с фашистской Германией и Италией, а также предприняло шаги к улучшению отношений «с неарабскими соседями», что немедленно нашло положительный отклик в Турции и Иране. В апреле 1937 г. между Ираком и Турцией был возобновлен договор «о добром соседстве», заключенный в 1926 г. Кемаль Ататюрк заявил, что Турция не имеет к Ираку никаких территориальных претензий[874].
28 июня 1937 г. иракское правительство направило в Тегеран официальную делегацию во главе с министром иностранных дел. Она была уполномочена заключить новый пограничный договор между двумя странами. 4 июля 1937 г. состоялась торжественная церемония подписания этого документа. Реза-шах и король Гази обменялись личными посланиями, в которых охарактеризовали достигнутые договоренности как начало нового этапа в развитии дружеских связей между двумя странами. Договор был ратифицирован иракским парламентом уже при новом премьер-министре Джамале аль-Мадфа'и. (Бакр Сидки был убит в аэропорту Мосула 8 августа 1937 г., когда собирался лететь на военные маневры в Турцию, а Хикмат Сулейман 17 августа подал в отставку.) Соглашение вступило в силу после обмена ратификационными грамотами и было зарегистрировано в Совете Лиги Наций 29 августа 1938 г.
8 июля 1937 г. Иран, Ирак, Турция и Афганистан заключили между собой Саадабадский пакт, прозванный «ближневосточной Антантой». Стороны обязались «воздерживаться от вмешательства во внутренние дела друг друга, уважать неприкосновенность границ, не прибегать к силе во взаимоотношениях, не допускать создания на своих территориях организаций и отрядов, стремящихся свергнуть существующие режимы в других государствах, подписавших данный договор»[876]. За этим последовала череда ирано-иракских соглашений: 18 июля был подписан договор о дружбе, 24 июля — конвенция о мирном разрешении взаимных споров, в 1938 г. — решение о создании комиссии по установке пограничных знаков, в декабре 1939 г. — договор о пограничных комиссарах. Саадабадский пакт вскоре распался: слишком разными оказались внешнеполитические интересы и пристрастия его участников. Столь же недолговременными оказались усилия Ирана и Ирака в деле нормализации пограничных отношений между двумя странами.
Прогерманские симпатии молодого и неуравновешенного иракского короля сильно беспокоили англичан, о чем писал в своих мемуарах бывший в то время послом в Ираке Морис Петерсон: «Стало очевидным, что короля Гази необходимо было взять под контроль, либо низложить, и я прямо намекнул на это при своем прощальном визите Абдул Иллаху [двоюродный брат короля. — А.А.]»[877]. Трагический случай развязал этот тугой узел проблем. Утром 4 апреля 1939 г. в Багдаде было опубликовано официальное сообщение, где говорилось, что накануне ночью спортивный автомобиль, которым управлял король Гази, на большой скорости врезался в столб. От полученных ранений монарх скончался, не приходя в сознание. Поскольку наследнику — сыну Гази, Фейсалу, — было всего четыре года, было объявлено о регентстве Абдул Иллаха. 6 апреля 1939 г. он принес присягу и стал во главе государства.
Когда началась Вторая мировая война, Ирак объявил о своей верности союзному договору с Великобританией и 5 сентября 1939 г. разорвал дипломатические отношения с фашистской Германией[878].
После Второй мировой войны Иран и Ирак представляли собой слаборазвитые в экономическом отношении государства. Наличие богатых природных ресурсов и значительные доходы, получаемые от продажи нефти (более половины национальных доходов), не стали факторами, способствующими экономическому процветанию обеих стран. Определяющим звеном, как и прежде, оставался уровень развития сельскохозяйственного производства, в котором было занято подавляющее большинство трудоспособного населения. Господствовавшая в послевоенные годы в этих странах полуфеодальная и феодальная система землепользования была не только главным препятствием на пути укрепления сельскохозяйственного производства, но и становилась серьезной преградой на пути к интенсификации экономического развития в целом.
Преобладающей формой землепользования в Иране и Ираке оставалась издольная аренда. Бремя арендной платы (до 72 % от полученного урожая в Ираке и до 80 % — в Иране) было слишком тяжелым для крестьянских семей и не позволяло им делать накопления. В Ираке в 1956 г. годовой доход, приходившийся в среднем на сельского жителя, не превышал 10 динаров (28 дол. по тогдашнему курсу), хотя в целом по стране национальный доход на душу населения составлял в текущих ценах около 55 динаров. В Иране к 1960 г. национальный доход на душу населения составлял 120 дол., что было почти в 20 раз меньше, чем в США. Однако среди крестьян он к этому периоду не превышал 25 дол. в год[879].
Отсталость и экономический застой иракской и иранской деревни вынуждали правящие режимы содействовать постепенному переводу сельского хозяйства на рельсы более прогрессивного «помещичьего капитализма». Буржуазные отношения стали проникать в деревню, вытесняя издольную систему хозяйствования и обостряя социальные противоречия. В 1951 г. в Ираке был принят закон, стимулировавший капиталистические формы землепользования и дававший значительные привилегии сельской буржуазии. Декретом от 1954 г. доля от выращенного урожая, получаемая крестьянами, увеличивалась до 50 %. В Иране в течение 11 лет (1951–1961) осуществлялась кампания по продаже шахских и государственных земель. По официальным данным, к весне 1961 г. было продано 155,3 тыс. га шахской земли 30 794 крестьянам и около 20 тыс. га государственных земель[880]. Наряду с этим меджлис весной 1960 г. принял законопроект, ограничивавший размер собственности на землю. Максимум земельных владений составлял 800 га богарной и 400 га орошаемой земли. Однако все эти государственные акты монархических режимов Ирана и Ирака предусматривали такие исключения, допускали такие трактовки некоторых своих положений, которые позволяли традиционной деревенской знати не только сохранять за собой принадлежавшие им земли, но и укреплять свое привилегированное социальное положение.
Ускорить разложение прежней аграрной системы могло совершенствование материально-технической базы, сопутствующее проникновению капиталистического уклада в сельское хозяйство. Но в условиях сохранения господства полуфеодальных методов землепользования применение технических средств лишь усиливало эксплуатацию крестьян. Это приводило к обнищанию, пауперизации значительной части сельских тружеников. Низкий жизненный уровень, безработица, насильственный сгон с земель вынуждали крестьян уходить в города и пополнять собой люмпен-пролетариат.
Состояние острейшего кризиса в сельском хозяйстве Ирана и Ирака привело к небывалому накалу экономических и социальных противоречий. Они были столь непримиримы, что стало ясно: только достаточно радикальная аграрная реформа будет способна вывести деревню из кризиса и смягчить возникшие антагонизмы.
Слабость Ирана и Ирака после Второй мировой войны особенно ярко проявляла себя в промышленной сфере. Главное внимание правящее руководство обеих стран обращало на добычу и переработку нефти, почти полностью игнорируя развитие других отраслей. Все началось, как известно, в первые годы XX в., когда суда морских держав стали переводиться на жидкое топливо. Именно тогда обладание ближневосточными нефтяными месторождениями стало одной из главных внешнеполитических целей западных стран (в первую очередь, Англии). В 1901 г. английский финансист У.Н. д'Арси (William Knox D'Arcy) добился у Музаффар ад-дин-шаха концессии на поиск и добычу нефти по всему Ирану, за исключением пяти северных провинций. Он обязался выплатить Ирану 20 тыс. ф. ст., а затем отчислять 16 % от годовой прибыли. Первых результатов пришлось ждать долго. Лишь через семь лет безрезультатных поисков, в мае 1908 г., в местечке Месджеде-Сулейман забил первый фонтан нефти. В 1909 г. при участии д'Арси, теперь уже главы созданной «Бритиш петролеум», была образована Англо-персидская нефтяная компания (АПНК). Через два года АПНК проложила первый нефтепровод от Месджеде-Сулеймана до Абадана протяженностью 214 км и в 1912 г. построила в конечном пункте нефтеочистительный завод. Этот год считается первым, когда в Иране началась промышленная добыча, переработка и экспорт нефти. Накануне Первой мировой войны по настоянию лорда Адмиралтейства У. Черчилля английское правительство выкупило 51 % акций АПНК. Так было положено начало Англо-иранской нефтяной компании (АИНК).
После Первой мировой войны она вышла на мировые нефтяные рынки, где безраздельно тогда господствовали так называемые «Семь сестер» — «Стандарт ойл оф Нью-Джерси» (в 1973 г. переименована в «Экссон»), «Стандарт ойл оф Калифорния» («Сокал»), «Галф ойл», «Тексако», «Мобил ойл», «Ройял Датч-Шелл труп» и «Бритиш петролеум».
К 1928 г., когда забила нефть на месторождении Баба-Гургур в Северной Месопотамии, в число нефтедобывающих стран вошел и Ирак. На свет появилась «Ирак Петролеум Компани» (ИПК), акции которой были поделены между АИНК (23,75 %), «Ройял Датч-Шелл» (23,75 %), «Компани франсез де петроль» (23,75 %), «Стандарт ойл оф Нью-Джерси» и «Мобил ойл» (на обеих — 23,75 %), а оставшиеся 5 % получил нефтяной магнат Галуст Гюльбенкян[881].
Иностранные нефтяные монополии стали в итоге полными хозяевами в Иране и Ираке. Так, в Иране в 1940-е годы концессионная территория АИНК составляла 159 тыс. кв. км, на ней эксплуатировалось свыше 300 скважин. Компании принадлежали нефтеперегонные заводы, 2 700 километров трубопроводов, свыше 300 крупных танкеров. У АИНК были свои аэродромы, радиостанции, собственная полиция, порты, железнодорожный и воздушный транспорт и т. д.[882]. Аналогичная картина наблюдалась и в Ираке.
Добыча и продажа нефти и нефтепродуктов обеспечивали основные валютные поступления Ирана и Ирака. Долевые отчисления от реализации нефти составляли в 1950-е годы в среднем около 2/3 государственных доходов этих стран. При этом размеры отчислений от экспорта нефти не превышали ¼ прибылей, получаемых иностранными компаниями: ИПК в Ираке и Международным нефтяным консорциумом (МНК) и АИНК в Иране.
В Ираке в 1950-е годы быстрыми темпами набирал силу госкапитализм. В роли главного предпринимателя выступало государство, обладавшее значительными материальными и финансовыми средствами, накопленными за счет продажи нефти. Однако госкапиталистический уклад в экономике страны смог стать главенствующим только в инфраструктуре и на ряде нефтеперерабатывающих и строительных предприятий. В других важнейших сферах и отраслях господствовал иностранный капитал. Особенно заметным (помимо нефтедобычи) было его преобладание в банковском деле, страховании и внешней торговле. Западным монополиям принадлежало 203 компании, 30 страховых обществ и 8 банков, а доля государственного сектора в национальном доходе так и не поднялась выше 20 %[883].
В Иране весной 1951 г. меджлис принял закон о национализации всей нефтяной промышленности, находившейся в руках АИНК. Для управления этой сферой была образована Иранская национальная нефтяная компания (ИННК). Статья IV ее Устава предоставляла ИННК право осуществлять все операции, связанные с нефтью: разведку, добычу, переработку и реализацию как на внутреннем, так и на внешнем рынках. Однако до середины 50-х годов закон о национализации нефти оставался, по сути дела, формальным юридическим актом, а в 1956 г. он был еще более ослаблен принятым законом о привлечении иностранного капитала, освободившим иностранцев, вкладывавших свои средства в экономику страны, от уплаты налогов в течение первых пяти лет. Под давлением национальной буржуазии шахское правительство пошло на заключение соглашения с МНК и АИНК и 31 июля 1957 г. приняло новый закон о нефти, предусматривавший значительное увеличение доли ИННК при дележе доходов от реализации нефти и нефтепродуктов. Тем не менее, к концу 50-х годов эти отчисления в иранскую компанию не превышали 50 % чистой прибыли от продажи нефти. В 1960 г. капитал АИНК, вложенный в транспортировку и реализацию иранской нефти, равнялся 250 млн дол., в то время как чистая ежегодная прибыль этого консорциума составила 300 млн дол.[884].
Для Ирана и Ирака было характерно преобладание мелких предприятий и мастерских с незначительным количеством рабочих, слабая механизация технологических процессов, застой в большинстве отраслей промышленного производства. Достаточно сказать, что в Ираке из 22 460 промышленных предприятий 21 733 представляли собой мелкие кустарные производства с числом занятых до 10 человек, а доля производств с числом занятых более 100 человек составляла лишь 0,3 %[885]. Такая же ситуация сложилась и в Иране.
Уровень жизни населения Ирана и Ирака характеризовался довольно низкими показателями. В Ираке, по оценке ООН, до 1958 г. постоянно недоедало почти 80 % жителей страны, а зарплата рабочего средней квалификации составляла около 20 динаров в месяц. В Иране, по данным местной печати, доход 82 % семей был ниже величины официального прожиточного уровня, составлявшего в 1960 г. 2 500 риалов[886]. Около 10 % самодеятельного населения обеих стран вообще было безработным. Рабочий день продолжался 10–12 часов в сутки. Широко применялся детский труд: согласно переписи населения в Иране 1956/57 г., более 10 % трудоспособного населения страны составляли дети и подростки до 14-летнего возраста, получавшие за свой труд, как правило, около 1/3 от заработка взрослых рабочих[887].
В 1959 г. иранское правительство приняло новый закон о труде. Он устанавливал 8-часовой рабочий день, ежегодный оплачиваемый 12-дневный отпуск, 10-недельный отпуск по беременности, равную оплату труда мужчин и женщин. Наряду с этим закон не предоставлял права на забастовку, а профсоюзы не получали прав «вмешиваться в политические дела». Предпринимателям предоставлялась возможность увеличивать рабочую неделю до 60 часов и уклоняться от выполнения многих положений этого закона[888].
Положение, сложившееся в Иране и Ираке в промышленной сфере, противоречило интересам сравнительно слабой национальной буржуазии, а засилье иностранных корпораций вызывало растущий протест всех прогрессивных и демократических сил этих стран. Борьба против господства иностранных нефтяных монополий за подлинную экономическую и политическую независимость в конце 50-х годов послужила одной из главных причин победы июльской революции 1958 г. в Ираке и известного успеха социально-экономических реформ в Иране в начале 60-х годов.
После Второй мировой войны на политической арене Ирана и Ирака стали появляться организации, представлявшие интересы различных слоев населения.
На левом фланге политического спектра в обеих странах находились партии, декларировавшие защиту интересов трудящихся с классовых позиций, а также леворадикальные по методам действий мусульманские организации. В Ираке наиболее сплоченной была созданная еще в 1934 г. Иракская коммунистическая партия (ИКП). Ее влияние стало заметным после I съезда партии, принявшего программу ИКП (апрель 1945 г.), основным лозунгом которой стал девиз «Свободная Родина — счастливый народ!» Многие из требований коммунистов поддерживали члены Демократической партии Курдистана (ДПК), боровшейся за создание суверенного Курдского государства. В Иране эту нишу политического спектра занимала партия Туде («Народная»), созданная в 1941 г. бывшими членами Иранской компартии и демократами-антифашистами. Ее главой был избран Солейман Мирза Искандари. Светские левые партии действовали в подполье и от лица рабочего класса выступали за объединение всех демократических сил своих стран в борьбе против монархий и капиталистического пути развития, за проведение социалистических преобразований и полную внешнеполитическую независимость.
[865] Дорошенко Е.А. Шиитское духовенство в современном Иране. М.: Наука, 1975, с. 69–70.
[866] Цит. по: Реза Годс М. Иран в XX веке. Политическая история / Пер. с англ. И.М. Дижура. М.: Наука, 1994, с. 145.
[867] Дорошенко Е.А. Шиитское духовенство в двух революциях: 1905–1911 гт. и 1978–1979 гг. М.: Наука, 1998, с. 141.
[868] Ансари Х. Имам Хомейни. Политическая борьба от рождения до кончины. М.: Палея, 1999, с. 40.
[869] Дорошенко Е.А. Шиитское духовенство в современном Иране. М.: Наука, 1975, с. 71.
[870] Halliday F. Iran: Dictatorship and development. Harmondsworth: Penguin books, 1979, р. 23–24.
[871] Graham R. Iran: the illusion of power. L.: Croom Helm, 1978, р. 56.
[872] Цит. по: Реза Годс М. Иран в XX веке. Политическая история / Пер. с англ. И.М. Дижура. М.: Наука, 1994, с. 143.
[873] Дорошенко Е.А. Шиитское духовенство в современном Иране. М.: Наука, 1975, с. 76–77.
[874] Мирский Г.И. Ирак в смутное время 1930–1941 гг. М.: Изд. восточной лит-ры, 1961, с. 125.
[876] Мирский Г.И. Ирак в смутное время 1930–1941 гг. М.: Изд. восточной лит-ры, 1961, с. 125–126.
[877] Цит. по: Мирский Г.И. Ирак в смутное время 1930–1941 гг. М.: Изд. восточной лит-ры, 1961, с. 145.
[878] Мирский Г.И. Ирак в смутное время 1930–1941 гг. М.: Изд. восточной лит-ры, 1961, с. 145–146.
[879] Зеваров Ф. Социально-экономические преобразования в Иракской Республике (1958–1976). М.: Наука, 1979, с. 13; Иванов М.С. Иран в 60-70-х годах XX века. М.: Наука, 1977, с. 18.
[880] Иванов М.С. Иран в 60-70-х годах XX века. М.: Наука, 1977, с. 27.
[881] Васильев A.M. Персидский залив в эпицентре бури. М.: Политиздат, 1983, с. 10.
[882] Васильев A.M. Персидский залив в эпицентре бури. М.: Политиздат, 1983, с. 110.
[883] Зеваров Ф. Социально-экономические преобразования в Иракской Республике (1958–1976). М.: Наука, 1979, с. 15–17.
[884] Камбахш А. Иран на пороге перемен // Проблемы мира и социализма. Прага. 1961. № 9, с. 39.
[885] Современный Ирак. Справочник / Редкол.: М.В. Малюковский (отв. ред.) и др. М.: Наука, 1966, с. 125, 135.
[886] Современный Ирак. Справочник / Редкол.: М.В. Малюковский (отв. ред.) и др. М.: Наука, 1966, с. 126; Современный Иран (Справочник) / Ред. колл. С.М. Алиев (отв. ред.) и др. М.: Наука, 1975, с. 135–136.
[887] Современный Иран (Справочник) / Ред. колл. С.М. Алиев (отв. ред.) и др. М.: Наука, 1975, с. 132, 136.
[888] Школьников Б.А. К вопросу о социальной структуре иранского общества конца 50-х годов // Проблемы востоковедения. Сб. научн. трудов МГИМО / Под ред. А.В. Меликсетова. М, 1978, вып. 7, с. 126.