– Взамен у меня будет просьба.
– Просьба? – зачем-то уточнила вслух, прекрасно зная, что у таких людей просьба равносильна прямому приказу.
– Угу, – он кивнул, гипнотизируя меня взглядом.
Я шумно выдохнула, устало потерла лицо и грустно посмотрела на своего спасителя-мучителя.
– Какая просьба?
– Ничего особенного. Я хочу, чтобы Тимур ничего не знал обо мне. О том, что я в курсе, где он, что мы с тобой разговаривали, и, уверяю, еще не раз будем говорить. И о том, что на волю его отпускаешь тоже ни слова.
Я сидела, удивленно открыв рот и глаза:
– То есть вы не пакуете чемоданы, чтобы приехать и обнять своего родного сына, которого не видели более трех лет? И даже не хотите, чтобы я его прямо сейчас позвала, чтобы поговорить с ним? – мрачно уточнила, не понимая, как такое может быть.
Игорь Дмитриевич лишь кивнул в ответ. Охр*неть! У меня в голове не укладывалось как так можно!
– Вы вообще рады, что он нашелся? Или вам плевать, есть Тимур, нет Тимура?
Не поверите, но в этот момент я разозлилась. Мне стало обидно за парня до слез. Что же это получается, три года в этом аду, столько д*ерьма нахлебался, что на десятерых хватит с избытом, а теперь и не нужен! Он конечно паразит невыносимый, но чтоб вот так по-свински родной отец отмахивался! Это уже совсем ни в какие ворота не лезет! Блин, что за семейство нелепое?!
– Получается, нашелся и фиг с ним? – чувствую, что понесло, но остановиться не могу, – Пусть сидит, там, где сидел и раньше времени не возвращается? Это за что ж так парня надо ненавидеть?! Да вы должны были вылететь на Ви Эйру еще в тот момент, когда я вам его вживую показала!
Барсадов сидел, подперев рукой щеку, и смотрел на меня, выгнув одну бровь, а я в ответ сердито глядела на него. Нет, ну это же надо! В голове не укладывается!
– Все сказала? – спокойно уточнил он после минутного молчания.
– Все! – фыркнула, раздраженно сложив руки на груди.
– Если тебе это действительно важно, то своего сына я люблю больше жизни, – просто сказал он.
И я поверила. Не словам, нет. Глазам. Глаза не врали. Так смотрит отец, который действительно любит своего ребенка.
Тут меня накрыло. Это что получается, я только что клацнула зубами в сторону Барсадова старшего, потому что непроизвольно, рефлексивно стала защищать Тимура??? Охр*неть, я выдала! Это вообще что сейчас было? Я же этого гаденыша терпеть не могу до такой степени, что зубы сводит, а тут на тебе, разошлась.
Наверное, у меня было настолько удивленное, ошеломленное, растерянное лицо, что Игорь Дмитриевич тихо рассмеялся, а я со стоном уткнулась лицом в свои ладони.
– Я вам нахамила? – то ли спросила, то ли констатировала факт.
– Ага, еще как, – подтвердил мужчина, впервые обратившись ко мне без стужи в голосе.
– Простите, – промычала, не отрывая рук от лица, чувствуя, как заливаюсь горячим румянцем, от шеи и до самых кончиков ушей. Вот я молодец! Учудила! Стыдоба! Сама не понимаю, как это получилось, совсем на меня не похоже. А, главное с чего такой порыв??
– Наверное, просто устала, и настроения нет, – произнесла вслух, смущенно отводя глаза в сторону.
– Бывает, – опять улыбнулся.
Нет, что его так позабавило? Маленькая сушеная мартышка, которая по дурости своей болтает неизвестно что?
Все, успокаиваемся, глубоко дышим, придаем себе невозмутимый вид. Ну, налажала маленько, с кем не бывает?
Кое-как взяла себя в руки и смиренно сказала:
– Тогда я вообще ничего не понимаю. Если вы любите его, то неужели вам не хочется увидеть его поскорее, обнять, поговорить?
– Хочется, больше всего на свете.
– Тогда почему вы не хотите этого сделать прямо сейчас, – с досадой всплеснула руками, – приехали бы, я вам комнату выделила. Да что там комнату, я бы вообще из дома свалила, чтобы вам не мешать.