Самое удивительное в этой ситуации, что не было паники, заламывания рук и истерики. Я так рьяно настраивалась на самое плохое, что когда оно, наконец, случилось, то не особо и удивилась. Вместо метаний, стенаний и прочих глупостей, включился мозг аналитика, ищущий выход из этой западни.
– Чу, давай я напишу заявление и возьму отпуск прямо сейчас? Два дня, и я приеду к тебе.
– Нет, – ответила холодно и категорично.
– Нет? – удивился парень, – и как ты там одна будешь с этим типом жить под одной крышей?
– Как-нибудь, – упрямо мотнула головой, – а ты не смей сейчас приезжать! Я в этом дерьме уже полностью увязла. Не знаю смогу ли выплыть, но тебя с собой тащить не собираюсь. Пока ты далеко, то ни при делах. Стоит тебе только появиться здесь и все – станешь соучастником.
– Вась, не геройствуй! Я приеду.
– Нет, не приедешь! – сказала твердо, глядя на него в упор, – ты мне будешь позже нужен. Когда корсет этот проклятый снимать буду. А может, сухари мне будешь носить в тюрьму, или цветочки на могилку, в зависимости от того, кто первый до меня доберется: вездесущий комитет или папаша нашего милого мальчика.
– Василиса…
– Все Ник, разговор закрыт, – мой непререкаемый тон заставил его замолчать. Уж кто-кто, а Лазарев знал, что некоторые мои решения необсуждаемы и бесповоротны. Это как раз такой случай. Выйду ли я из этой ситуации целой и невредимой не известно, но его топить вместе с собой, как говорится за компанию, не собираюсь.
Ник смотрел на меня сердито, недовольно, с упреком, но мне было плевать, отступать со своих позиций не собиралась.
– И что же ты думаешь делать? – устало поинтересовался друг.
Я замялась, нервно проведя рукой по жиденьким, некрасивым волосам:
– Есть одна задумка.
– Что-то подсказывает, что мне она не понравится.
– И мне не нравится, но другого выхода я пока не вижу. Барсадов старший рано или поздно все узнает, и рванет за Тимуром. Я не хочу плыть по течению и просто ждать, когда это все произойдет. Считаю, что нужно связаться с ним первой.
– Не вздумай! – повысил на меня голос Лазарев, – зачем ускорять приближение неприятных событий!? Он, может, еще месяц-другой ни о чем не узнает, и это время можно использовать с толком, для поиска выхода. Если обратишься сама, то никаких отсрочек не будет!
– Не нужно мне таких отсрочек. Это постоянно жить как на иголках, каждый миг ожидая стука в дверь. Лучше я сама попробую направить события в нужное русло и буду держать руку на пульсе.
– Что, если не получится? – всплеснул руками Никита, – что ты скажешь Барсадову? Знаете, а ваш Тимур нашелся, он у меня в рабстве. Сомневаюсь, что после этого, можно будет рассчитывать на конструктивный диалог.
– Лазарев, не знала, что ты – пессимист!
– Я – реалист!
– Тем более, должен понимать, что это единственный выход. Я попытаюсь достучаться до него, разложить ситуацию по полочкам, расскажу про документы на освобождение, которые были поданы без задержки. Судя по тому, что мне о нем известно, он – мужик разумный, должен прислушаться.
– Нет, какая же ты, Василиса, наивная! Иногда просто раздражаешь своей верой в людей.
– Никит, здесь нет наивности, только расчет. Я лучше сама сделаю первый шаг, чем буду ждать внезапного удара.
Ник только махнул рукой, поняв, что спорить бесполезно и все равно сделаю по-своему.
– Пробей мне его номер, – попросила у него, вызвав очередную волну негодования.
– Хотел бы я тебе отказать, да знаю, что бесполезно. Через кого-нибудь другого своего добьешься, – недовольно проговорил он, что набирая на клавиатуре.
– Именно так и поступлю, если откажешься помогать.
– Давай я сам с ним свяжусь, – предложил он, на что снова получил мой категорический отказ.
– Нет. Во-первых, повторяю, что не буду тебя втягивать в это безумие, во-вторых, считаю, что надо разговаривать с ним напрямую. Лишние посредники только разозлят и не будут способствовать установлению доверительной беседы.
– Вась, ты еще на доверительную беседу рассчитываешь? – поразился Лазарев.