Читать книгу «Старый Сантос и его потомки» онлайн.
РЕКА ВХОДИТ В СВОИ БЕРЕГА
Леся надеялась, что среди воинов, которые первыми придут сюда, безусловно, будет и ее любимый. Она не переставала о нем думать, и когда ей сообщили, что наши пришли, она схватила дочь на руки и побежала в Ружицу, где толпы восторженных людей уже встречали советских воинов.
Она всматривалась в загорелые лица молодых и пожилых, лихорадочно искала среди них своего, но не находила.
Позднее, когда возвели понтонный мост невдалеке от поселка и на запад потянулись колонна за колонной, Леся стояла на краю дороги, оглушаемая скрежетом металла и ревом моторов, и жадно всматривалась в усталые лица солдат и командиров. Особенно сильно забилось сердце, когда она увидела танки, приближавшиеся к переправе. Возможно, Самуил где-то там, в грозной машине? Но как же его увидишь, как найдешь среди этого грохота и облаков едкой пыли? К тому же не все танкисты стоят, высунувшись до половины из открытых люков…
Еще одна колонна прошла, но своего милого Леся так и не увидела. И совсем пала духом, печально отошла в сторону. Если б он был среди этих танкистов, то непременно выглянул бы из люка, как другие это делали, — хоть на мгновенье выглянул бы. Ведь это его родной край. Он ведь знает, с каким нетерпением она ждет мужа… Здесь живут его мать и отец, родня, его дочь и она, Леся… Он, конечно, рвался сюда… Так где же он?
Самуил не пришел. И впервые за все время она с болью подумала, что его уже нет в живых, что он погиб и она осталась вдовой-солдаткой, как многие в округе. Леся потеряла покой. Завидовала Руте, которая в это время была где-то рядом со своим любимым, на войне, и ей не приходилось переживать то, что переживает она, Леся, теперь… Как бы Руте ни было тяжело, она вместе с Симоном. Что по сравнению с этим все тяготы?
Столько людей проходит мимо, а того, кто нужен Лесе, нет и нет. Какая жестокость. Какой печальный удел. Огромная радость, охватившая всех в Ружице и Лукашивке, для нее померкла, и щемящая боль обжигала сердце.
Леся долго стояла на перекрестке. Потом отвела девочку к бабушке, а сама побежала к переправе помогать носить бревна и пилить доски. Надеялась, что так ей будет легче на душе. А шум проходящих колонн постепенно затихал. Она видела, как последние машины перебрались на ту сторону Днестра. Все затихло, и только понтоны мерно покачивались на реке. Леся, удрученная, отправилась домой. Какая она несчастливая! Вот и кончилась ее жизнь! Она уж никогда никого не сможет полюбить, не сможет начать все сначала.
Рано утром, когда взошло солнце, Леся накормила дочку, причесала, одела, собрала игрушки, велела никуда не уходить, слушаться бабушку, а сама пошла по поселку собирать детей-школьников.
Вскоре почти все были в сборе. С шумливой детворой опа отправилась к разрушенному зданию школы.
Леся знала, сколько глаз будут смотреть на нее, и понимала, что не должна показывать свое горе. Она надела ту же юбку и ту же вышитую блузку, в которых была в тот памятный вечер, когда прощалась с любимым.
Впервые за эти годы в запущенный и захламленный школьный двор собралось столько детворы. Леся заметила, что и ребята сильно изменились, в их глазах еще таилась тревога, и они настораживались, когда за Днестром усиливалась канонада. Ребята были старательные и послушные, послушнее, чем когда бы то ни было, любое указание своей учительницы выполняли быстро и тщательно.
Леся была взволнована. Давно ее не окружало такое количество детей. Работа целиком поглотила ее, и опа почувствовала себя среди учеников увереннее и спокойнее.
Ребята очищали двор от хлама, сносили мусор и обломки к огромным кучам, которые потом жгли. После этого взялись приводить в порядок помещение — ведь школа стояла без окоп, без дверей, обшарпанная, с разбитыми стенами.
Из-под груды щебенки, песка и глины ребята вытянули несколько промокших, покореженных учебников. Кто-то вытащил из-под рухнувшей стенки измятый глобус, кто-то принес обломок классной доски. Ученики сносили в одно место все найденное, отлично понимая, что, пока будет грохотать артиллерия и самолеты не перестанут бросать бомбы, тяжело будет с учебниками и разного рода пособиями. Дети считали себя счастливыми: ведь с ними их самая любимая, самая хорошая учительница Леся Матяш! Она, конечно, начнет занятия, как только они приведут хотя бы в относительный порядок помещение разрушенной школы.
Старый Меер Шпигель тоже пришкандыбал сюда на своих костылях и взялся по мере сил помогать. Кончилось тем, что он стал в новой школе вахтером. Он до этого отправился было на плантацию, где хлопотал Гедалья со своими людьми, обрабатывая лозы, и просил дать ему лопату, но бригадир поблагодарил его и посоветовал пойти домой. Ему, мол, теперь будет трудно работать, как-нибудь обойдутся здесь и без него. Немало времени еще пройдет, пока восстановят винодельню, где он много лет был сторожем, а теперь остался, выходит, не у дел… Но сидеть сложа руки было не в его привычке.
Ребята относились к этому добродушному и веселому деду с большим уважением, не давали таскать тяжелые камни, браться за сложную работу и в то же время беспрекословно подчинялись ему, вмиг выполняя все, что он требовал от них.
Несколько дней с утра до ночи кипела работа в школьном дворе. На помощь пришли из Ружицы и Лукашивки взрослые, они посадили цветы, из полуразрушенного подвала извлекли запрятанный там бюст Ленина и водрузили на гранитной глыбе посреди очищенной от хлама клумбы.
Бондарь Менаша и Иван Полищук тряхнули стариной — сколотили с десяток парт, а ученики притащили из дому табуретки, топчаны. И в один из таких хлопотливых дней Леся принесла из дому школьный звонок, вручила вахтеру и попросила его дать первый звонок, что старик и сделал с превеликим удовольствием. Он ходил по двору и звонил без конца. Делал он это не столько для учеников, сколько для поселка и для Лукашивки: пускай люди слышат, что начинается настоящая жизнь, начинается первый урок в школе.
И как бы ни было тяжело Лесе, с началом занятий у нее спокойнее стало на душе.
Вездесущая Рейзл взяла на себя не меньше хлопот, чем все остальные. Она решила привести в порядок полуразрушенное помещение почты, которое имело такой же мрачный вид, как школа. Взяла лопату, метлу, ведра и, засучив рукава, стала очищать помещение от мусора.
Она знала, что не сегодня-завтра пришлют какого-нибудь начальника из района — без этого нельзя — и он откроет почтовое отделение, дабы Ружица и Лукашивка были снова связаны с большим миром, как это было до войны; чтобы письма сюда приходили и чтобы можно было написать отсюда несколько слов родным и знакомым. Каждый и всякий ждал и не мог дождаться, когда получит весточку от тех, кто находится на войне или далеко в тылу.
Рейзл думала, что поработает несколько дней, приведет хотя бы один угол почты в порядок и как-нибудь выберется в район, может, уже где-то там лежат письма и газеты для поселка и села. Надо ведь дать знать, что она, слава богу, жива, здорова и готова снова приступить к работе.
Из хлама извлекла она старую вывеску, прибила к наружной полуразбитой стене. И люди с надеждой смотрели на почту…
День и ночь почтальон прибирала, мыла полы, закрывала ржавой жестью окна. Она теперь чувствовала себя здесь главным начальником, хоть и понимала, что временно.
Рейзл освободила от вещей почтовую сумку, почистила ее, помыла, чтобы было в чем разносить письма, и через несколько дней, когда Кузьма и Гедалья запрягли единственную лошадку, чудом уцелевшую в артели, и отправились в район, где уже начали разворачивать работу районные организации, она тоже упросилась на подводу и поехала с ними разведать, нет ли почты.
И как в воду глядела! В Яшполь прибыл первый поезд-летучка, и почтальон отобрала для своих земляков первые несколько десятков писем — солдатских треугольников — и была счастливее, кажется, самих адресатов. Женщина представляла себе, что будет, когда она вручит первые письма людям, истосковавшимся по весточкам от своих родных и близких. Каким желанным гостем будет она сегодня там, куда принесет письма!
К исходу дня Рейзл вернулась домой. И с ходу направилась вручать адресатам первые письма и была встречена с распростертыми объятиями.
Но не всем принесла она радость, счастье. Некоторых ждало горе. Среди писем попадались такие, что рассказывали о героически погибших в боях за Родину. Их боевые друзья писали, стараясь утешить осиротевших матерей, несчастных вдов. Были и немногословные похоронки и письма, в которых говорилось: «Ваш сын пропал без вести…» И никто еще не понимал как следует горечи этих слов…
Вскоре ее уже не встречали так радостно. Когда Рейзл появлялась с письмами, люди медлили, опасались их читать, особенно солдатки и матери, мужья или сыновья которых были на фронте.