Читать книгу «Старый Сантос и его потомки» онлайн.
— Трудно что-либо предпринять, — задумчиво сказал Сантос.
— Выход прост… — перебил Матяш. — Если фашисты пройдут здесь, будем драться! Не дадимся в руки живыми! Засядем в подвалах, за камнями, за заборами, и если суждено погибнуть, так умрем в бою…
До рассвета мужчины спорили, решали, как быть.
Утром люди по обеим сторонам яра взялись за лопаты. Кузьма Матяш и Савчук у себя, в Лукашивке, а Гедалья и кузнец Кива — в Ружице показывали, где и как рыть щели, как вести себя во время артиллерийской перестрелки, бомбежки, уличных боев. Надо ко всему быть готовыми.
Издалека все отчетливее доносился оглушительный гром войны. Он на некоторое время прерывался, а потом снова гремел с удвоенной силой. Люди жили в напряжении, на их лицах отражалась надежда, нетерпение, решимость. Даже неугомонная детвора притихла, старалась помочь взрослым чем только могла. Менаша и Рейзл, которые не упускали случая поспорить и всегда вмешивались даже в то, что их совсем не касалось, теперь будто набрали воды в рот. Сосредоточенно и молча рыли неподалеку от своих жилищ щели, делали все так, как учил Гедалья.
Думали о жизни. Совсем недавно они испытывали к ней какое-то непонятное равнодушие, завидовали тем, кто расстался с этим миром. А теперь… Каждому хотелось дожить до освобождения, до того часа, когда родная земля будет очищена от фашистов и они смогут посвятить себя труду на заждавшейся плодородия земле.
Днем журчали ручьи, сбегая к Днестру, к вечеру морозец сковывал размокшую под весенним солнцем землю, охватывал тонким ледком лужи на дорогах. То закрутит мокрый снежок, то его уже не видно. И вновь шагает властно весна. Очистился Днестр ото льда, и вода с каждым днем становилась прозрачнее. Все сильнее пригревало солнце, и по всему чувствовалось, что это уже настоящая весна с ее неповторимыми ароматами, журчанием ручейков, пением птиц… В эти весенние дни, когда работы было, что называется, невпроворот, Гедалья не переставал думать о своих детях — о сыне и дочери. Сердце мучительно ныло, томило тяжкое предчувствие, но он ничего не говорил жене, которая заметно постарела и сдала.
О сыне он услышал только из уст дочери и Леси еще тогда, когда подружки слушали радиопередачи из Москвы, писали и распространяли листовки. Больше о нем никто ничего не слышал и не знал. Кто знает, жив ли он? От Руты была весточка полгода назад. Вместе с Симоном она находилась где-то в лесах Прикарпатья в партизанском отряде. Больше ни от нее, ни от сына Менаши не было никаких сведений.
Гедалья сам когда-то был солдатом и отлично понимал, какой опасности подвергаются его дети. Ко всему нужно быть готовым. Голова трещала от мыслей. Но он старался думать, что все будет хорошо. Столько лишений перенесли, столько горя, должен же наконец наступить и светлый день!
Единственная радость — это его внучка, Аннушка, бойкая, милая девочка, которая приносила всем много радостных минут, оживляя дом Матяша и его родной дом. Все время малышка не перестает болтать об отце, любуется его фотографией, которая висит на стене, беспрерывно говорит, что он бьет фашистов на фронте, и все спрашивает об отце, которого еще не видела и кто знает — увидит ли когда-нибудь.
Леся частенько приходит с ребенком к деду Гедалье. Как бы ни была занята, прибегает хоть на часок. Тогда Аннушка заполняет собой весь дом, принося много веселья и радости. Больше всех возится с внучкой дед: мастерит ей всевозможные игрушки, играет с ней, катает ее на себе верхом. Сердце старого виноградаря то замирает от радости, то обливается кровью: такой прелестный ребенок живет в это страшное время, испытывая немало лишений, а главное — растет без отцовской ласки. Гедалья смотрит на милое личико внучки, в ее большие темные глаза, перебирает мягкие пряди волос… Все в ней напоминает ему сына! Даже эти гримаски, улыбка…
Когда становится совсем плохо на душе, Гедалья отправляется на плантацию, присаживается возле давно разрушенного куреня под уцелевшим ореховым деревом и смотрит на развороченные шпалеры, кусты, поросшие бурьяном. Сколько труда придется вложить, пока приведет в божеский вид виноградник! В свое время он об этом не думал, наоборот, доволен был, что не выращивал виноград для врагов, не готовил им вин и что все пришло в упадок… А вот теперь, когда начиналась весна и наши уже недалеко, виноградник властно манил его. Рукам не находил места, так ему хотелось взяться за любимое дело, оживить все это кладбище, чтобы еще краше, пышнее, богаче разросся виноградник…
Это теперь была его мечта: увидеть всю плантацию еще краше и больше, чем перед войной, увидеть эти разрушенные дома, подвалы восстановленными, а людей веселыми, если вообще после такого урагана, стольких мук и страданий может идти речь о веселье.
И еще одна мечта теплилась в душе — чтобы дети вернулись с войны и стали рядом с ним к работе. А если ему суждено вскоре умереть, то чтобы стали у его изголовья и он передаст им тайну выращивания винограда, секрет изготовления знаменитых вин.
Кажется, скромные мечты. Но кто знает, суждено ли им сбыться.
После нескольких дней гнетущей тишины, которая охватила всю округу, фронт разбушевался со страшной силой. Загремело вокруг так, что, казалось, вся земля разверзнется.
Гедалья Сантос, оглушенный громом, выскочил из хаты и приказал всем немедленно покинуть жилища и укрыться в погребах и щелях.
Снаряды рвались неподалеку, и в небе быстро скучивались черные облака дыма, снизу подсвечиваемые пламенем.
Симха Кушнир, который залез вместе с другими в подвал Сантоса, старался подальше спрятать сумку, где лежала его заветная тетрадь.
Он вытер краем потрепанного пиджака очки и сказал, глядя близорукими глазами в ту сторону, откуда слышался неумолкаемый грохот:
— Могу вам сказать одно, мои дорогие земляки: если этот ураган минует нас, долго жить будем!..
— Как-никак — свои снаряды, — сказал Менаша. — Они нас должны пощадить и обрушиваться только на головы фашистских гадов.
— Перестаньте болтать! — прикрикнул на них кузнец, который принес с собой в убежище стальной прут. — Спрячьте-ка получше головы…
Несколько минут все молчали, а затем снова послышались голоса.
— Не кажется ли вам, люди, что близится второй потоп? — произнес старик Шпигель. — Спасибо нашему Ною, командующему Сантосу, за то, что он пустил пас в свой ковчег… Правда, у прапраотца ковчег был построен из лучшего материала, — отряхивая с себя песок, сыпавшийся со стенок, усмехнулся старик..
— Кто знает, сколько нам доведется плыть в этом ковчеге, — поддержал шутку Симха Кушнир. — Мне кажется, что тогда так не гремело, как нынче. Ой, люди, люди, чего вы только не придумываете, чтобы не дать спокойно жить человеку на земле! Бомбы, снаряды, войны…
— Хватит с тебя, не высовывай голову, слышишь — осколки летят… — снова вмешался Кива Бараш. — Ты, Симха, давненько, кажется, не записывал в своей тетрадке, что произошло у нас за последнее время. Лучше бы молча записал…
Бухгалтер ответил:
— Успеется… Жив буду — все успеется… — Кивнул он в сторону профессора, который забился в угол и читал какую-то толстую книгу: — Может быть, Пинхас сам напишет обо всем когда-нибудь…
Профессор вскинул на Симху грустный взгляд, оторвавшись на минутку от чтения, сказал: