Читать книгу «Старый Сантос и его потомки» онлайн.

Молодая мать долго смотрела заплаканными глазами на Симона и не могла поверить, что это он, сын бондаря Менаши. Теперь Леся, видно, уже будет верить в чудеса, в то, что ее любимый тоже вырвется из огня, из всех опасностей и вернется к ней.

Когда опустилась ночь, в дом к бондарю Менаше пришли несколько соседей, из тех, кто знал о возвращении Симона. Люди сидели молча. Прощание было тихим. Молодым надо было незаметно покинуть дом. После тихого напутствия и теплого прощания Симон и Рута поклонились всем в пояс и молча отправились в далекий путь.

КАНУН ВЕСНЫ

Хотя Рейзл в свое время немало попадало за ее пристрастие к чтению чужих писем, но это было в те далекие времена, когда жизнь здесь била ключом и на это не очень обращали внимание. Все же она втайне мечтала о тех днях, когда снова наденет почтовую сумку и опять будет разносить людям письма с добрыми вестями…

Что это время вернется, она убедилась совсем недавно, когда выбралась в соседнее село, на рынок, чтобы достать хлеба и картошки.

Раньше, бывало, когда она попадалась на глаза полицаям, они ее избивали, отбирали все, что она собиралась обменять, и Рейзл с трудом изворачивалась, чтобы уцелеть. На сей раз полицаи встретили ее как старую знакомую, даже поздоровались… Среди них она узнала Холявку и Сороку, но теперь они потеряли уже свой былой пыл. И разговаривали совсем другим тоном, даже как будто заискивающе…

Расспрашивали, как она себя чувствует, что слышно в Ружице и Лукашивке, и просили передать односельчанам, чтобы не очень обижались. Они, конечно, мытарили народ, грабили, избивали, отбирали последнюю рубаху, отправляли молодых девчат и парней в Германию, но она ведь понимает, что они выполняли приказ завоевателей.

По большому секрету Сорока с оглядкой сообщил, что оккупантам стало плоховато на советской земле и дела у них не ахти какие, чего доброго, скоро придется засверкать пятками вообще, спасая свои грешные шкуры. Тогда и Сороке и его дружкам надо будет уходить отсюда подальше, туда, где их никто не знает.

Сперва Рейзл подумала, что Сороке развязал язык самогон, однако вскоре убедилась, что он был вполне трезв, но пришиблен тем, что оккупантов стали гнать с родной земли и что полицаям, как фашистским приспешникам, придется расплачиваться за все их преступления.

Еще он просил, если его и его дружка поймают красные и приведут в Ружицу или Лукашивку на суд, чтобы местные жители выручили их, не помнили зла.

Да, давненько Рейзл не слыхала таких речей. Она слушала — и не верила ушам.

С тех пор как сюда пришел Симон и забрал Руту, а затем снова вернулся и увел из Ружицы и Лукашивки порядочную группу молодежи в лес, к партизанам, прихватив с собой радиоприемник, местные жители не знали толком, что делается на фронтах.

Теперь Рейзл узнавала новости, когда в базарный день шла обменивать какую-нибудь тряпку на хлеб, картошку. Они, эти новости, были с каждым разом все более обнадеживающими.

Вернувшись однажды домой после одной такой «удачной вылазки», Рейзл зашла к профессору и поведала об услышанном. Довольная тем, что он всегда ее очень внимательно выслушивал, женщина сказала, что недалек день, когда она принесет ему первое письмо из Москвы от его родных. Однако перед тем, как она принесет это письмо, ему придется ее выслушать, проверить нервы, которые хорошо, как он сам понимает, расшатались за долгие годы войны.

За все это время, что профессор прятался у брата, Рейзл и не заикалась о том, чтобы он ее лечил, а вот теперь, когда снова запахло свободной жизнью, она хочет вернуться к любимой работе почтальона и трудиться не покладая рук, здоровой и уравновешенной.

Старый, седой и измученный профессор слушал ее чуть насмешливо. Да, конечно, он ее при случае выслушает и подскажет, что делать, чтобы она стала вполне здоровой. Он поможет, если это будет в его силах. Но теперь есть одно главное лекарство, говорил старик, оно всем и от всего помогает: лекарство это — борьба, уничтожение коварного врага, который еще топчет нашу землю и творит свое черное дело.

— Это так, товарищ профессор… — задумчиво отвечала женщина. — Вы, конечно, правы. Когда победим фашистов, здоровее станем. Старые люди всегда советовали здоровье искать в тарелке. А что касается того, что все мы высохли, измучились и истощились, то моя мама говорила: «Абы кости, мясо будет».

К седому, измученному профессору обращались многие. Хотя у него еще очень болели перебитые пальцы, он все же, вернувшись сюда, понимал, что он теперь единственный врачеватель, который в силах помочь больным. И помогал по мере возможности.

Глядя на своих пациентов, Пинхас Сантос часто не мог постигнуть одной вещи: в нормальных человеческих условиях некоторые из них с подобными недугами жили бы самое короткое время, а теперь, перенося такие лишения, все же выживали, вопреки голодухе, холоду, страху и мучениям — держались за жизнь, словно клещами в нее впились. Не иначе как им помогало нервное напряжение, жгучая ненависть к врагу, желание во что бы то ни стало выжить, дожить до радостного дня Победы. Видимо, это, а также пылкое желание увидеть своих любимых, близких и придавало больным страстную жажду жизни.

Старый профессор заменял в Ружице и в Лукашивке доктора, фельдшера и акушерку… Сверх всяких сил он трудился и делал все для этих людей.

А сегодня Рейзл, как никогда ранее, обрадовала Пинхаса Сантоса. Профессор слушал ее, и ему казалось, что он сбросил добрый десяток лет, что вернулись к нему былая сила и молодость.

Вскоре начали доходить добрые вести не только от этой женщины. Об этом сразу как-то заговорили все. Фронт приближался. Оккупанты метались как в огне, чувствуя неумолимое приближение катастрофы.

Подобно тому как в начале весны начинают пробиваться сквозь ледяную и снежную толщу первые шумные потоки воды, так и сюда, в эти заброшенные подольские местечки, прорывались радостные вести с Большой земли. И люди с величайшим нетерпением ждали избавления от гитлеровцев.

В последнее время добрые новости привозил из Яшполя и староста Тарас Моргун. Его все чаще начали вызывать туда, ругали за то, что совсем перестал доставлять продукты. Угрожали жестокой расправой, тюрьмой, чем угодно, если не начнет работать по-настоящему. Что ж, мол, это за староста, если он не понимает, что армии нужны хорошие продукты питания, особенно тогда, когда солдаты истекают кровью в жестокой борьбе с наступающими войсками большевиков?

Конечно, Моргун отлично понимал, что происходит, но где взять хлеб, мясо, если хозяйство пришло в полный упадок? Втайне он предпочитал поддерживать своих земляков, чтобы те не умерли с голоду, к тому же по ночам вывозил, что только можно было, в лес партизанам, которые стали действовать более активно. Надо было обеспечить продуктами и боевые группы, на самолетах переброшенные с Большой земли в эти края.

Однажды оккупанты арестовали старосту, жестоко избили и выпустили только через неделю с твердым условием, что он сразу же начнет вывозить в Яшполь продукты.

Спустя несколько дней Моргун доложил в райцентр, что продукты были собраны и отправлены, но по дороге в Яшполь отряд партизан все захватил…

Оккупанты пригрозили расправиться с жителями Лукашивки и со старостой. Моргун понял, что настала пора спасти остаток скота, а заодно спастись и самому.

Он часто приходил к Кузьме Матяшу, к шумливому Данилу Савчуку и держал с ними совет. Вот и сегодня он отправился к ним потолковать и решить, что делать. Здесь он застал Симху Кушнира и Гедалью Сантоса, который пришел проведать внучку.

Староста был очень подавлен, и собравшиеся с недоумением смотрели на него, не понимая, чем объяснить его мрачность. Он опустился на лавку и пригорюнился, склонившись головой на ладонь.