Читать книгу «Япония в раннее Средневековье VII-XII века. Исторические очерки» онлайн.
Особенностью живописи XII в., как и легенд, преданий — литературы сэцува, стало участившееся изображение киотоских горожан, воинов, крестьян. На свитках и веерах вместе с аристократами появились теперь их слуги; изображались лавочники, покупатели, выбирающие рыбу, прохожие, несущие на голове купленный товар. Зритель легко мог узнать торговку, служанку не только по простой одежде из грубой ткани или деревянным сандалиям — гэта, надетым на босу ногу, но и по коротким, до плеч, волосам, разительно отличавшимся от длинных, струившихся вдоль тела волос аристократок. Крестьяне часто изображались босыми или в гэта. Черты лиц крестьян и простых горожан — резкие, порой — грубые, в то время как лица аристократов хотя и лишены индивидуальности, но очерчены плавными, округлыми линиями, а закрытые глаза выражают томность. В лицах же крестьян заметна усталость; переданы эмоции — гнев, страх, возбуждение.
Новые тенденции в развитии живописи — изображение народа, а также чудес, юмор — воплотились в одном из наиболее известных произведений 70-х годов XII в., «Легенды горы Сиги» («Сигисан энги эмаки»), посвященном трем удивительным сказаниям о деятельности буддийского монаха из горного храма на границе провинций Ямато и Кавати (начало X в.). Здесь показаны и массы людей, возбужденных, удивленных, испуганных чудом, волшебством, и жанровые сцены — женщина с детьми, увидевшая в окно лающих собак; мужчина, высунувшийся из окна и грозящий собакам палкой. Искусство работы кистью достигло здесь высокого уровня — как в изображении людей, написанных броско, крупным планом, так и в контурах гор и долин [363; 201, с. 249–251: 266; 72, с. 61–72].
Эволюция светской живописи, соответствовавшая эволюции художественной литературы и протекавшая в тесной связи с ней, в целом выразилась в том, что произведения на японский сюжет, распространившиеся к X в., в XII в. стали зрелыми и с точки зрения мастерства художников, и в плане отображения действительности. Тем самым были созданы предпосылки последующего развития японского изобразительного искусства.
Глава 6
Формирование самурайства и политическая борьба в XII веке
Термин «самурай» используется в данной главе в том широком значении, в каком он стал употребляться в Японии с XVII в., — для обозначения всех военных феодалов от фактического правителя (сёгуна) до низших самураев княжеств. В раннее же средневековье его значение было иным.
В конце VII–VIII в. самурай (сабурай) обозначал личного слугу. По «Тайхо рицурё», лицам старше 80 лет и тяжело больным предоставлялся в услужение один самурай, старше 90 лет — два, старше 100 лет — пять. Они должны были подавать воду, лекарства, ухаживать за больными, но не могли использоваться на полевых и вообще тяжелых работах. В IX в. самураями называли лиц, прислуживавших во дворце, личных слуг принцев и министров, занимавших, однако, весьма высокое положение — нередко самурай имел 5–6-й ранг. В X–XI вв. термин самурай все чаще стал использоваться для обозначения высшей и средней части военных феодалов (буси), имевших вассалов, дружины и умевших ездить верхом.
Термин «буси» впервые встречается в «Продолжении анналов Японии», где им именовали искусных воинов; с X в. этот термин применялся ко всем военным, владевшим землями и имевшим дружинников. Профессиональные воины, не имевшие вассалов и поступавшие на службу к феодалам, в то время назывались цувамоно; уже в X в. к ним предъявлялись определенные этические требования: бесстрашие перед большим числом врага, профессионализм и т. д. В XI в. цувамоно обязательно должен был быть наследственным воином.
Самураями с конца XII в. называли непосредственных вассалов военно-феодального правителя — сёгуна; в начале XVII в. это были хатамото — высший и привилегированный слой военных феодалов, но с введением в XVII в. сословной системы термины самурай и буси стали употребляться как тождественные и распространявшиеся на все сословие [382, с. 76–78, 82–85].
Структура самурайства как составной части класса феодалов в целом соответствовала общей структуре господствующего класса на этапе становления вотчинной системы. Самураи — военные феодалы формировались из местных мелких землевладельцев, средней и низшей знати, осевших в провинции потомков губернских чиновников, уездных начальников, а также из потомков императоров и высшей аристократии.
Появление профессиональных служилых воинов обычно относят к VIII–IX вв. и даже к VII в.[171, с. 7–8], но отчетливым процесс формирования самурайства как части феодального класса стал со второй половины X в. и протекал в тесной связи с развитием вотчинной системы. В основе его лежала борьба за земли, потребность в защите владений и обеспечении господства над землей и людьми. Крупные военно-феодальные дома, как и столичная аристократия, получали пожертвованные земли, но обеспечивали защиту владений своих вассалов не столько с помощью привилегий, дарованных политической властью, сколько военной силой. Нередко самураи использовались правительством для подавления мятежей и борьбы с аборигенами.
Укреплению отношений господства и подчинения в среде самураев служили военно-феодальная мораль [171, гл. 2] и военная организация. Самурайские дружины возникали повсеместно, но наиболее прочным было господство над вассалами на востоке Японии — в районе Канто (Бандо), где имелся избыток свободных земель. Укрепившись экономически, крупные военно-феодальные дома вступили в борьбу за политическую власть.
Самурайство и вотчинная система
Главным критерием, определявшим социальное положение самурая, было отношение к земельной собственности. Профессиональные воины владели мелкими поместьями; жертвуя свои земли, они приобретали иммунитеты, военная же сила была нужна им для принуждения крестьян и для защиты владений. Небольшие отряды, создававшиеся ими, первоначально состояли из их родственников и приближенных. Первые такие отряды стали появляться с 40-х годов X в., после мятежа Тайра-но Масакадо, а повсеместно возникли в конце X–XI в. Вместе с тем, как подчеркивают японские исследователи, условием формирования самурайских дружин был отказ мелких землевладельцев от самостоятельного ведения хозяйства и переход к взиманию натуральной ренты [452, с. 141], что в целом соответствовало отмеченному в главе третьей второму этапу развития вотчинной системы (середина X–XI в.). Не все профессиональные воины превратились, однако, в самураев-землевладельцев — часть их стала рядовыми дружинниками.
Мелкие землевладельцы, имевшие небольшие отряды, члены которых стали их вассалами (родо; вассалы — родственники сюзеренов именовались иэ-но ко), сами были бессильны противостоять посягательству на свои владения, поэтому они объединялись под началом более крупных собственников — вотчинников из местной знати, превращаясь в ее вассалов. Например, в дружину дома Тиба в конце XII в. входило более 300 предводителей мелких дружин. К местной знати в данном случае относились не только уездные чиновники, но и потомки осевших в провинции губернских чиновников. Поскольку же, как отмечалось выше, на востоке Японии свободных земель было больше, чем в других районах, слой местной знати здесь был более обширным, а число самурайских дружин — более значительным, чем в остальной части Хонсю или на Кюсю. Предводителями средних дружин (бусидан) из числа местной знати в восточных провинциях были дома Тиба, Миура, Кояма, Асикага, Нитта и др. Как правило, они занимали какие-либо должности в местном аппарате управления. Получая пожертвованные земли или покупая их, они расширяли свои феодальные владения и, в свою очередь, жертвовали земли вышестоящим самураям, становившимся предводителями (торё) крупных дружин.
Так складывалась феодальная иерархия в среде самурайства: рядовой дружинник — мелкий (местный) землевладелец — землевладелец из местной знати — крупный землевладелец.
Средние и крупные самураи в X–XI вв. настойчиво стремились получить государственные должности и чины, дававшие право на привилегии. Для самурайства, однако, существовали ограничения, поскольку высшие должности занимала столичная родовая аристократия, презиравшая военных феодалов. Вместе с тем самураи могли купить должности и ранги. Зачастую для них важен был не сам пост, а его наименование — самураи могли купить 5-й ранг и должность почетного (номинального) губернатора и вице-губернатора провинции. Высшим для самурая был пост командира (тиндзюфу сёгун) карательной армии по борьбе с племенем эдзо [383; 382, с. 137–140; 451; 452; с. 142–149].
Прочность отношений господства и подчинения в среде самураев отчасти объяснялась тем, что хотя они собственного хозяйства не вели, но нередко жили в своих владениях и непосредственно контролировали вассалов. В вотчинах столичной аристократии тоже были воины, но удаленность владений от столицы препятствовала созданию устойчивой военной организации. Поэтому крупнейший собственник — дом Фудзивара в XII в. так легко лишился своих владений. Лишь крупные буддийские храмы, занимавшиеся военной подготовкой своих послушников, сумели не только обеспечить защиту своих владений, но и создать крупные самурайские дружины. Благодаря этому храмы смогли участвовать в политической борьбе.
Процесс формирования самурайских дружин, связанный с процессом развития вотчинной системы, был весьма длительным; многочисленные объединенные самурайские корпуса стали формироваться лишь в XII в. — накануне вступления военных феодалов в борьбу за политическую власть. Последняя не являлась самоцелью — надежда на власть давала надежду на получение новых земельных владений. В свою очередь, отношения, основанные на защите сюзереном пожертвованных ему земель, не могли быть вечными. Укрепившись экономически, вассалы неизбежно стали бы стремиться освободиться от зависимости. Поэтому самураи-сюзерены должны были позаботиться об увеличении имущества вассалов. Сложившийся к концу XII в. принцип «служба самурая — награда сёгуна» характеризовал не столько этические, сколько социальные отношения в среде военных феодалов. Но, награждая самурая, сюзерен думал и об укреплении своего господства, стремился увеличить не частную, а условную собственность вассала, давать ему не землю, а доход с земли, что способствовало формированию в последующем военно-ленной системы.
Тайра и Минамото во второй половине X — первой половине XII веков
Известно, что на этапе борьбы самурайства за власть, с 50-х годов XII в., основное соперничество развернулось между военно-феодальными домами Тайра и Минамото Это были потомки императорской семьи, жившие в ряде районов Японии. Оба дома включали по нескольку ветвей, связанных между собой лишь отдаленным родством и практически не поддерживавших никаких отношений друг с другом. Тайра и Минамото представляют, однако, интерес не сами по себе, а в связи с поставленной проблемой формирования самурайства, изучения социально-экономических отношений в его среде и предпосылок складывания развитого феодального общества в Японии.
После подавления мятежа Тайра-но Масакадо в восточных провинциях часто происходили усобицы феодалов и выступления против местных властей. Вместе с тем потомки Тайра, боровшиеся против Масакадо, укрепили свои позиции. Тайра-но Сада-мори, в частности, создал одну из первых самурайских дружин, а его сыновья занимали губернаторские и вице-губернаторские посты. Один из них, Корэхира, ставший в 1006 г. губернатором провинции Исэ, явился родоначальником ветви Тайра в этой провинции, в последующем — наиболее сильной. Начало же возвышению Таира из Исэ положил его внук Масамори, пожертвовавший в 1097 г. 20 тё (21 га) своих земель хэйанскому храму Рокудзёин. После этого Масамори назначался губернатором доходных провинций, но жил в столице и служил при дворе. Его сын Тадамори отличился в борьбе с пиратами и стал первым самураем, добившимся доступа к правившему экс-императору [379], уступившему трон наследнику, но сохранившему за собой реальную власть.
На востоке, в Канто, в 1028–1031 гг. происходил мятеж Тайра-но Тадацунэ (вице-губернатора провинции Симоцукэ), охвативший ряд провинций (территорию современной префектуры Тиба) и подавленный Минамото-но Ёринобу [244]. Последнее обстоятельство способствовало росту числа вассалов дома Минамото. Позднее Ёринобу служил губернатором Кавати, став основателем ветви Минамото в этой провинции. Его сын Ёриёси также служил хэйанскому правительству и приобрел известность в Канто и при дворе, подавив мятеж племени эдзо в провинции Муцу в 1056–1062 гг., ошибочно именовавшийся с XIII в. «девятилетней войной» (дзэнкунэн-но эки).
Эдзо провинции Муцу жили в шести уездах, с IX в. управлявшихся домом Абэ, происходившим из верхушки племени. Абэ осваивали земли, строили дороги; среди членов этого дома были поэты и буддийские монахи. Дом Абэ стремился упрочить свою власть над племенем эдзо, не допустить полного подчинения последнего режиму кансайских монархов, добивавшихся покорения эдзо силой оружия. Укрепившись, Абэ в первой половине XI в. перестали посылать налоги в губернаторство, игнорировали трудовую повинность. В 1051 г. губернатор Фудзивара-но Нарито решил применить против эдзо военную силу, но Абэ-но Ёриёси опередил его и разбил губернаторские войска. Новый губернатор Минамото-но Ёриёси в 1056 г. спровоцировал мятеж Абэ, преследуя при этом собственную цель — укрепить свою самурайскую дружину. В 1062 г. дом Абэ был разбит, Минамото-но Ериеси и его сыновья, в том числе Ёсииэ, получили повышение в рангах [47, с. 1–2].
В те же годы крестьяне, принадлежавшие Минамото, разрабатывали земли в Канто, дом Минамото приобретал вассалов. Ему подчинились, в частности, многие Тайра из Канто. Минамото-но Ёриёси был женат на дочери Тайра-но Наоката и позднее жил в его владении — Камакура, ставшем в конце XII в. столицей режима Минамото Ёсииэ получил много пожертвованных земель, а следовательно, приобрел вассалов, благодаря чему его дружина постепенно превратилась в крупный самурайский корпус [455], с которым не могли не считаться хэйанские правители.
Мона шествующие экс-императоры, как уже отмечалось, с конца XI в. опирались на фактических губернаторов провинций и самураев. В северной части дворца экс-императора Сиракава располагалась самурайская гвардия (хокумэн-но буси). Вместе с тем экс-императоры не без оснований опасались предводителей крупных дружин, имевших земли и многочисленных вассалов. Поэтому Сиракава охотно воспользовался борьбой за положение главы дома (а следовательно, предводителя дружины), разгоревшейся после смерти Минамото-но Есииэ, и сделал ставку на Тайра из Исэ [242; 426; 454]
К XII в. во всей Японии, особенно в восточных провинциях, выросли самурайские дружины, постепенно объединявшиеся в корпуса. Дому Минамото, в частности, в одних провинциях (например, Кодзукэ) подчинились крупные дружины, в других (например, Сагами) — средние, охватывавшие уезд, в третьих в вассальную зависимость от него вступили разрозненные мелкие дружины.
В связи с ослаблением позиций Минамото в столице и ростом земельных владений местных самураев в первой половине XII в. отношения господства и подчинения между Минамото и его вассалами тоже ослабли, поэтому Минамото-но Еситомо в середине XII в. жил в Канто и активно укреплял связи с самурайством [452, с. 151–154].
Господство над землей и крестьянами, сложившаяся феодальная иерархия, наличие военных сил предопределили участие самурайства в политической борьбе, завершившейся в конце XII в. установлением военно-феодального режима.
Политическая борьба в 50 — 70-х годах XII века
К середине XII в. расширились масштабы дворцовой борьбы, разделившей императорский дом, дома Фудзивара, Тайра и Минамото на враждующие лагеря. Внешним объектом борьбы была реальная власть в государстве, но ее скрытой пружиной явилась необходимость преодоления противоречий между сложившимися социально-экономическими отношениями — вотчинной системой — и застойной политической властью, не сумевшей приспособиться к новым условиям и управлявшей государством на основе сложившихся элитарных принципов, в интересах узкого круга хэйанской аристократии.