Читать книгу «Боль и сладость твоих рук» онлайн.

Вернувшись в гостиную после душа, она нашла его, спящим в кресле, и молча села рядом, приложив его теплую руку к щеке. Она не могла решиться разбудить его…

Тимофей проснулся сам, пошевелил пальцами, погладил ее по щеке. Ира подняла голову, и он открыл глаза, молча глядя в одну точку перед собой. Затем он перевел взгляд на нее и сухо скомандовал:

— В спальню. Спать.

Ира улыбнулась ему, легко поднялась на ноги, и они пошли в кровать. Она отключилась практически сразу, как только голова коснулась подушки. Последнее, что она запомнила — это как он по-хозяйски положил руку ей на грудь.

Наутро она проснулась от его голоса. Не сразу сообразив, что Тимофей говорит по телефону, Ира какое-то время прислушивалась. И постепенно поняла, что он беседует с клиентом по поводу ребенка, долго успокаивает кого-то, потом слегка повышает тон, словно даже немного сердится, но потом снова переходит на мягкие интонации. Разговор, казалось, длился целую вечность.

Не решаясь выйти из спальни, пока он говорит, она лежала в кровати, глядя в потолок и услышала почти все дословно. И разобрала достаточно, чтобы понять: Тимофей разговаривал с отцом какого-то мальчика, уговаривая его разрешить сыну видеться с матерью. А тот, как стало понятно со слов Тимофея, уговаривал его поработать с ребенком так, чтобы он о маме просто забыл. И самый сердитый тон у Тимофея был на словах "поймите, что если ребенок забудет о матери, то у вас останется половина ребенка".

На этих словах Ира невольно фыркнула, тут же с ним согласившись. Ее всегда поражал эгоистичный идиотизм людей, которые пытались ограничить общение ребенка с другим супругом после развода. Но они так ее бесили, что работать психологом она бы просто не смогла. Иногда ей и в клинике хотелось запустить чем-нибудь в пациентов, например, в беременных, сидящих на диете ради похудания, или в женщин, которые считали аборт средством предохранения. Но ей хотя бы не приходилось говорить с ними часами, сдерживая при этом все эмоции.

— Ты ничего не слышала, — предупредил Тимофей, заходя в спальню.

— Как ты узнал, что я не сплю? — улыбнулась Ирина в ответ.

— Ты пыхтела и ворочалась, как медведь, — с усталой улыбкой ответил он, бросил телефон на тумбочку и рухнул рядом на кровать. — Иди почисть зубы и возвращайся, чтобы я тебя трахнул.

— Ты собираешься трахать меня в рот? — не удержалась Ирина и тут же пожалела, когда воцарилась длинная пауза.

— Еще одно слово — и я сделаю именно так, — медленно повернув голову, сказал Тимофей без улыбки. Его взгляд говорил ей, что время для шуточек было выбрано крайне неудачно.

— Поняла, мой господин, — мгновенно ответила она тоном сущего ангела и поспешила в ванную.

Недолго думая, она залезла в душ, тщательно умылась и почистила зубы. Затем хорошенько расчесала волосы и вернулась в спальню абсолютно голая.

Тимофей приподнялся на локте, недовольно оглядывая ее с ног до головы:

— Долго, — убийственно холодным голосом сказал он. — Иди сюда, саба.

— Простите, мой господин, — пробормотала Ирина, сглатывая. Она не была готова к жестким играм с утра и только теперь проснулась, сообразила, что зависать в ванной и правда, не стоило… но, кажется, уже было поздно.

Стоило ей приблизиться, как Тимофей молча сгреб ее в охапку, подмял под себя, прижался сзади, уже возбужденный, прикусил мочку уха.

— Наручники или веревки?

— Веревки, — быстро ответила Ирина.

— Отлично. Я тоже люблю наручники, — с усмешкой ответил Тимофей и похлопал ее по бедру, на котором уже виднелись отчетливые следы вчерашней порки.

Через пару минут Ирина была закована полностью, не считая одной ноги — он без напоминаний учел ее табу. Но то, что случилось потом, привело ее в полное недоумение и даже бешенство: Тимофей как ни в чем не бывало встал с постели и пошел на кухню греметь посудой. Когда до нее дошло, что он просто отправился готовить завтрак, Ира пришла в настоящую ярость.

— Эй. Тим. Немедленно освободи меня, — завопила она. — Я так не играю.

Но ответом ей был лишь шум кофемашины.

Какое-то время Ирина молчала, пытаясь высвободиться из наручников, но только сделала себе больно и разозлилась еще больше.

— Тим. Ну хватит, — громко закричала она снова. — Я серьезно.

И, поскольку ей никто не ответил, минуту спустя она завопила еще громче в бессильной ярости:

— Тим. Желтый. Пусти меня. Сейчас.

Неторопливым шагом Тимофей вошел в спальню и остановился у края кровати, глядя на нее невозмутимо-удивленным взглядом:

— Желтый?