Читать книгу «Сборник "Тюдоры". Компиляция. Книги 1-8» онлайн.
— В ереси? — переспросила я.
Я выдохнула это слово, будто прежде никогда его не слышала. На самом деле с того дня, когда схватили мою мать, я подспудно ощущала, что когда-нибудь инквизиторы придут и за мной.
— Да, девка. Ты обвиняешься в ереси.
— Я должна сообщить об этом королеве, — сказала я и повернулась, готовая убежать.
— Ты пойдешь со мной, — заявил незнакомец.
Он обхватил меня за талию. От страха меня покинули все силы, но мне в любом случае было бы с ним не справиться.
— Королева вступится за меня! — всхлипнула я, услышав свой тоненький и по-детски слабый голосок.
— Это королевский ордер, — разъяснил мне инквизитор. — Тебя давно собирались арестовать и допросить. Недоставало лишь согласия королевы. Теперь она согласилась.
Меня отвезли в собор Святого Павла и всю ночь продержали в камере, где уже находились две женщины. Одна побывала на дыбе и теперь валялась на полу, словно тряпичная кукла. У нее были сломаны руки и ноги, а также вывихнут позвоночник. Ноги несчастной были вытянуты в стороны, точно стрелки часов, показывающих без четверти три. Она ничего не говорила, а только стонала. Всю ночь я была вынуждена слушать ее стоны, чем-то напоминающие свист и шелест весеннего ветра. У второй женщины палачи вырвали на руках все ногти. Она качала на коленях свои искалеченные руки и без конца дула на пальцы. Это было первое, что я увидела, когда стражники распахнули дверь камеры и втолкнули меня внутрь. Взглянув на меня, женщина скорчила странную гримасу, и тогда я поняла, что ей еще и язык отрезали.
Я осталась сидеть на пороге, прислонившись спиной к стене. Женщина, побывавшая на дыбе, ничего мне не сказала, а другая, при всем желании, не могла говорить и только дула на пальцы. Я сама настолько оцепенела от случившегося со мной, что тоже молчала. В зарешеченное окошко лился лунный свет, освещая вначале живую тряпичную куклу, а потом и немую. В серебристом свете ее почерневшие кончики пальцев казались запачканными типографской краской.
Ночь тянулась еле-еле. Я думала, что рассвет не наступит уже никогда.
Утром в двери заворочался ключ, и она распахнулась. Обе женщины даже не подняли головы. Та, что побывала на дыбе, лежала совсем неподвижно. Возможно, эта ночь оказалась в ее жизни последней.
— Ханна Верде! — выкрикнул голос снаружи.
Я хотела послушно встать, но от страха у меня подкашивались ноги. Я знала: если у меня начнут вырывать ногти, я этого не выдержу. Я начну кричать, умолять о пощаде и расскажу все, что знаю. Мне достаточно лишь показать дыбу, и я тут же выдам сэра Роберта, Елизавету, Джона Ди и назову множество других имен, которые когда-либо слышала мимоходом. Если уже сейчас я не могу стоять на ногах, о каком сопротивлении инквизиторам может идти речь?
Тюремщик поднял меня за плечи и поволок по коридору. Совсем как пьяницу, лишившегося способности идти. Мои ноги задевали за все выбоины и щербины в каменном полу. От тюремщика воняло элем и чем-то другим, что было несравненно отвратительнее эля. В шерсть его плаща въелся запах дыма вперемешку с запахом расплавленного человеческого жира. Значит, этот парень служил не только в тюрьме. Он тоже сжигал еретиков. Он стоял рядом с их кострами, отчего его плащ пропитался дымом. Он смотрел, как лопается человеческая кожа, и оттуда брызжет кипящий жир. Когда я это сообразила, мой желудок взбунтовался, и в горле возник комок блевотины.
— Эй, только не на меня! — сердито крикнул тюремщик и отвернул мое лицо к стенке.
Он протащил меня по лестнице, затем выволок во внутренний двор.
— Куда? — едва слышно спросила я.
— К епископу Боннеру, — ответил парень. — Да поможет тебе Бог.
— Аминь, — торопливо добавила я, поскольку такие мелочи могли спасти мне жизнь. — Аминь, милосердный Господь.
О каком спасении я думала? Я не могла говорить, не то что защищать себя. Какая же я дура! Мне заранее рассказывали, как могут повернуться события. Меня уговаривали поехать туда, где безопаснее, чем в нынешнем Лондоне. А я? Посчитала себя нужной Елизавете? Самоуверенно думала, будто смогу прожить в мире заговоров и не навлечь на себя подозрение? Это я-то, со своей смуглой кожей, темными глазами и именем Ханна?
Мы подошли к двери, обитой железом. Меня поразили чудовищно большие гвозди, ржавые шляпки которых слегка выступали над металлом. Тюремщик постучал, дождался ответа, открыл дверь, и мы с ним вошли чуть ли не в обнимку, словно влюбленная парочка.
Епископ Боннер сидел за столом, лицом к двери, а его писец, наоборот, располагался к двери спиной. На некотором расстоянии от них был поставлен стул. Тюремщик пихнул меня на стул, а сам отошел к двери и встал там.
— Имя? — усталым голосом спросил епископ.
— Ханна Верде, — ответил за меня тюремщик, поскольку я от страха потеряла дар речи.
— Возраст?
Тюремщик ткнул меня в плечо.
— Семнадцать, — прошептала я.
— Не слышу, — поморщился епископ Боннер.
— Семнадцать, — уже громче повторила я.