— Естественно, — довольный собой, подхватил сэр Роберт. — Можешь напомнить Елизавете: у нее в государственном совете куда более сильная позиция, чем у Филиппа. Там мало людей, умеющих думать последовательно, но Филипп умом не обделен. Скажи, Гардинер до сих пор убеждает королеву, чтобы та объявила Елизавету незаконнорожденной и лишила прав на престолонаследие?
— Не знаю.
— Могу тебе гарантировать, что это так, — улыбнулся Роберт Дадли. — Ходы Гардинера несложно просчитать.
— А вы, сэр Роберт, хорошо осведомлены для узника Тауэра. Друзей у вас не осталось, вас редко навещают. Уж не тюремщики ли рассказывают вам придворные новости? — охваченная любопытством, спросила я.
Он обворожительно улыбнулся.
— Насчет друзей ты права, мисс Мальчик. Но ты одна стоишь многих.
Я крепилась, чтобы не улыбнуться, но его внимание согревало, как весеннее солнце.
— А ты и впрямь выросла и стала женщиной. Птичка моя, тебе пора вылезать из этого шутовского тряпья. Тебе пора замуж.
Я мгновенно покраснела, представив, что подумал бы Дэниел, услышав речи сэра Роберта. Никогда прежде он не называл меня «моей птичкой».
— Ну, а как твой суженый? — спросил сэр Роберт. Он сел и вытянул ноги, уложив их на стол, примяв лежавшие там бумаги. — Готовит свадебный наряд? Исходит страстью? Торопит?
— Он сейчас в Падуе, — с тихой гордостью ответила я. — Изучает медицину в тамошнем университете.
— А когда же он явится за своей девственной невестой?
— Когда меня освободят от службы при дворе. Я поеду в Кале, и мы там встретимся.
Сэр Роберт задумчиво кивал.
— Кстати, мисс Мальчик, ты знаешь, что становишься желанной женщиной? Ты здорово изменилась. Даже не верится, что всего пару лет назад я принял тебя за мальчишку.
У меня пылали щеки, но я не опускала глаза, словно хорошенькая служаночка, польщенная улыбкой хозяина. Я смотрела прямо на сэра Роберта и всем телом чувствовала огонь его мимолетных взглядов.
— Два года назад я бы ни за что не посмел тебя коснуться, — сказал он. — Такое — не в моих правилах.
Я кивнула, ожидая его дальнейших слов.
— И когда ты делала предсказания для моего наставника, я бы тоже удержался. Я хоть и не считаю себя добродетельным человеком, но я — не грабитель, чтобы похищать оба твоих дара.
Я замерла.
— Но теперь, когда ты вполне взрослая женщина и в скором времени — жена другого мужчины, ты можешь приходить ко мне… если желаешь меня, — сказал он тихим, нежным, бесконечно соблазнительным голосом. — А мне хотелось бы любить тебя, Ханна. Я мечтаю обнимать тебя и слышать, как часто бьется твое сердце. Оно и сейчас у тебя вовсю колотится? — улыбнулся сэр Роберт. — Ну что, угадал? Сердце бешено стучит, в горле пересохло, колени подгибаются, а волна желаний готова накрыть с головой?
Я кивнула. Он говорил правду.
— И потому я пока останусь сидеть, где сижу, а ты — стоять, где стоишь. Когда превратишься в женщину не только внешне, но и внутри, вспомни, что я желаю тебя, и приходи.
Я должна была бы возмутиться и сказать ему, что уважаю и люблю Дэниела и не намерена изменять мужу с первых же дней супружеской жизни. Мне вообще надо было бы рассердиться на дерзкие, самоуверенные слова сэра Роберта. А я… я только улыбалась ему, будто уже была согласна. Я улыбалась и пятилась к двери, пока не уперлась в нее спиной.
— Вам в следующий раз чего-нибудь принести? — спросила я.
Сэр Роберт покачал головой.
— Не приходи сюда, пока сам не пошлю за тобой, — велел он совсем другим тоном, будто и не было тех страстных, зовущих слов. — И еще, моя птичка: после того как передашь послание, держись подальше от Елизаветы и Кэт Эшли. Сюда не приходи, пока не пошлю за тобой, — напомнил он.
Я кивнула и дрожащими пальцами взялась за дверной засов.
— Но ведь вы пошлете за мной? — заплетающимся языком спросила я. — Вы же не забудете обо мне?
Сэр Роберт послал мне воздушный поцелуй.