Читать книгу «Сборник "Тюдоры". Компиляция. Книги 1-8» онлайн.
Я вспомнила нашу последнюю встречу, и у меня дрогнул голос. Я глотнула воздуха, приказав себе успокоиться.
— Сэр Роберт просил не за себя. Он просил за Джейн Грей.
Я не стала говорить, что он просил и за Елизавету. Она и так понимала свою близость к плахе.
Она закрыла ставни и оперлась о них спиной.
— Ты просила перед королевой за леди Джейн? Ее простят?
— До сих пор королева отличалась милосердием, — ответила я.
Елизавета посмотрела на меня. По ее лицу текли слезы.
— Я очень на это надеюсь, — прошептала она. — Но это Джейн. Что будет со мною?
На следующий день мы выехали. Елизавета и сама понимала: у советников кончилось терпение. Если она попытается придумать новую уловку, ее увезут в Лондон силой. Все имущество принцессы: одежда, мебель и предметы обихода уже были погружены на телеги и отправлены во дворец. У дверей дома стоял присланный паланкин королевы с подушками и коврами из самой теплой шерсти. Паланкин крепился к повозке, запряженной четырьмя белыми мулами, и их погонщик терпеливо ждал, когда ее высочество соизволит отправиться в путь. Выйдя на крыльцо, Елизавета пошатнулась. Казалось, она вот-вот упадет в обморок. Однако врачи были начеку: они тут же подхватили ее и не столько понесли, сколько поволокли к повозке с паланкином. Они забросили ее внутрь, словно мешок с тряпьем. Принцесса вскрикнула, якобы от боли, но я-то знала: она сильно напугана. Елизавета не верила словам сестры и считала, что едет на суд и неминуемую казнь.
Мы двигались медленно. Принцесса умудрялась растягивать каждую остановку, прося дать ей подольше отдохнуть. Она жаловалась на тряскую дорогу; ей было никак не вылезти из паланкина, а потом никак туда не забраться. Ее лицо, почти целиком закутанное в мех, на холоде раскраснелось и стало еще одутловатее. Погода отнюдь не благоприятствовала нашему путешествию, а больному человеку ехать было еще тяжелее. Однако советники королевы не собирались делать ей никаких уступок. Двоюродный брат Елизаветы сам их торопил. Пусть при них и не было постановления на ее арест — их поведение наглядно показывало принцессе, что она обречена.
Если бы королева видела в ней свою наследницу, никто бы из этих людей не посмел столь грубо обращаться с принцессой. Никто бы не дерзнул заставлять будущую королеву Англии ни свет ни заря забираться в паланкин и трястись по подмерзшей за ночь дороге. Должно быть, советники знали наверняка: Елизавете не быть королевой, а потому позволяли себе не церемониться с нею.
Три дня, проведенных в дороге, показались мне вечностью. Каждый раз принцесса просыпалась все позднее. Она все громче жаловалась на боль во всех суставах. Так она выигрывала несколько часов и в паланкин забиралась лишь к полудню. Когда мы останавливались на обед, Елизавета позже всех засиживалась за столом и с откровенной неохотой брела к повозке с паланкином. К вечеру рассерженные советники осыпали бранью своих лошадей, а войдя в дом, где нам предстоял ночлег, громко топали и лягали половики.
— Ваше высочество, много ли вы выигрываете от этих задержек? — напрямую спросила я Елизавету, когда сэр Уильям чуть ли не в десятый раз отправил меня поторопить ее со сборами. — Королева вряд ли вас простит, если вы заставите ее ждать дольше положенного.
Принцесса стояла, а одна из ее служанок тщательно укутывала ей горло шарфом.
— Много, Ханна. Я выигрываю целый день жизни.
— У вас впереди еще много таких дней, — попыталась успокоить ее я.
Она улыбнулась мне, но ее глаза были еще темнее от страха.
— Должно быть, Ханна, ты не попадала в такие обстоятельства, когда начинаешь ценить каждый день жизни. Целый день, который ты можешь прожить. Я бы сейчас сделала что угодно, только бы выиграть у них еще один день. А завтра — еще один. Каждый день нашей задержки с приездом в Лондон — это день моей жизни. Каждое утро, когда я просыпаюсь, и каждая ночь, когда я ложусь спать, — мои маленькие победы.
Четвертый день нашего путешествия ознаменовался встречей с гонцом, скакавшим из Лондона. У него было письмо для сэра Уильяма Говарда. Советник прочитал письмо, затем спрятал в карман камзола. Лицо сэра Уильяма заметно помрачнело. Елизавета дождалась, пока он отвернется, и своим распухшим пальцем поманила меня.
— Я очень хочу знать о содержании письма, — сказала она. — Держись вблизи них и послушай, о чем они будут говорить. Тебя они не заметят.
Такая возможность выпала мне, когда мы остановились на обед. Сэр Уильям и другие советники спешились и ждали, пока их лошадей отведут в конюшню. Я заметила, что родственник Елизаветы достал из кармана то самое письмо. Я примостилась рядом, делая вид, что расправляю сапог.
— Леди Джейн казнили, — сообщил он вполголоса. — Пару дней назад. А перед нею казнили Гилфорда Дадли.
— А Роберта? — крикнула я, забыв всякую осторожность и вклинившись в голоса взрослых. — Роберта Дадли?
Шутихе, да еще считающейся блаженной, многое прощается. Сэр Уильям даже не рассердился.
— О нем ничего не сказано. Я так думаю, их с братом казнили одновременно.
Окружающий мир потерял ясность очертаний. Я была близка к обмороку. Я грохнулась на холодную ступеньку крыльца и обхватила голову руками.
— Сэр Роберт, — прошептала я. — Мой господин.
Я не верила, не хотела верить, что его казнили и что я уже никогда не увижу блеска его темных живых глаз. Неужели палач мог отсечь такую голову, будто казнил рядового мятежника? Неужели улыбка и обаяние сэра Роберта не спасли его от участи старшего брата? Кто посмел лишить жизни «костлявого Робина»? Кто подписал ему смертный приговор? Какой палач осмелился исполнить этот приговор? Я тем более не могла поверить в казнь сэра Роберта, поскольку видела его блестящее будущее. Я слышала тогда слова, исходящие из моего рта. Я помнила запах свечей, помнила их мерцание в темной комнатке, их бесконечные отражения в зеркале мистера Ди. Я же не придумала, что сэр Роберт будет любим королевой и умрет своей смертью, в постели, а не на плахе! Мне это показали; мой дар вложил эти слова мне в уста. Если же сэра Роберта казнили, погибла не только моя большая любовь. В таком случае судьба с наглядной жестокостью показала, что мой дар — выдумка, заблуждение. Все мои предсказания погибли под тем же топором, который оборвал жизнь сэра Роберта.
— Эй, шутиха, тебе никак плохо? — спросил кто-то из спутников сэра Уильяма.
Сам сэр Уильям скользнул по мне равнодушным взглядом.