Читать книгу «Сборник "Тюдоры". Компиляция. Книги 1-8» онлайн.
— Может, в своей медицине он и смышленый. Но он не бывал при дворе. Он ничего не знает о том мире.
— Девочка моя, очень многие неплохо живут, ничего не зная о дворцовых интригах. В его возрасте сыновья лордов забавляются охотами и балами. А Дэниел с ранних лет усердно учится. Он станет великим врачом, попомни мои слова. Он часто приходит ко мне по вечерам и читает книги о лекарственных травах и снадобьях. Он изучает греческие трактаты о здоровье и болезнях. Если он не родился в Испании, это еще не значит, что у него недостаточно знаний.
— Он явно ничего не знает об искусстве мавританских врачей, — гнула свое я. — А ты мне сам говорил: они — самые лучшие в мире лекари. Они изучили все, что знали греки, и пошли гораздо дальше.
— Увы, я не могу передать ему их знания, — вздохнул отец. — У меня и книг по мавританскому врачеванию нет. Но Дэниел — серьезный юноша, неутомимый труженик. У него настоящий дар к постижению наук. Он приходит ко мне дважды в неделю. И всегда спрашивает о тебе.
— Неужели? — удивилась я.
— Да, Ханна. Он называет тебя своей принцессой.
Вот уж чего я не ожидала от Дэниела!
— Так и называет? Своей принцессой?
— Представь себе, — сказал отец, улыбаясь моей оторопи. — Дэниел говорит так, как говорил бы влюбленный юноша. Приходит, осведомляется о моем здоровье, а потом спрашивает: «Как там моя принцесса?» У него нет другой принцессы, кроме тебя, Ханна.
Коронация Марии была назначена на первый день октября. Более двух месяцев двор, Лондон и вся Англия готовились к событию, которое окончательно утвердит власть старшей дочери Генриха VIII. Глядя на ликующие толпы лондонцев, можно было подумать, что вся страна единодушно радовалась восхождению Марии на престол. Как я потом узнала, это единодушие было во многом обманчивым. Многие убежденные протестанты не поверили искренности заверений королевы о ее веротерпимости. Кто победнее, просто затаился, кто побогаче — отправился в добровольное изгнание. Изгнанников тепло встретили во Франции, где постепенно готовились к новой войне со своим извечным врагом — Англией. Тихо исчезли и некоторые члены королевского совета. Наверное, король Генрих недоумевал бы: куда подевались его фавориты? Не было единодушия и среди придворных. Те, кто в прошлом унижал Марию и насмехался над нею, теперь стыдились показаться ей на глаза. Кто-то просто не желал служить католичке, кто-то под разными предлогами остался в стенах своих усадеб, переделанных из монастырских зданий… Остальные действительно радовались тому, что Мария отстояла свое право на трон, оттеснив протестантских претендентов. Они знали о ее набожности, знали о приверженности католическим традициям и верили, что вместе с новой королевой в Англию вернется долгожданное благоденствие.
Коронация была просто сказочной. По правде говоря, я впервые видела коронацию, но увиденное напоминало мне историю из какого-нибудь рыцарского романа. Мария ехала в золотой колеснице, в одеянии из синего бархата, отороченного белым горностаем. Улицы, по которым пролегал ее путь, были украшены шпалерами. Ей встречались фонтаны, исторгавшие не воду, а вино, отчего сам воздух вокруг них делался пьянящим. Ни на мгновение не умолкали приветственные крики. Королеву-девственницу славили не только взрослые. В нескольких местах колесница останавливалась, и к Марии выбегали стайки детей, распевавших хвалебные гимны в ее честь. Дети благодарили Господа за то, что у них наконец-то появилась королева, которая восстановит истинную религию.
Во второй колеснице ехала принцесса Елизавета, однако сестру-протестантку встречали с прохладцей. Возгласы в ее честь не шли ни в какое сравнение с оглушительным ревом толпы, приветствовавшей свою миниатюрную королеву. Рядом с Елизаветой сидела Анна Клевская — четвертая по счету супруга короля Генриха. За это время она растолстела еще сильнее. Анна расточала народу заученные улыбки и многозначительно переглядывалась с Елизаветой. Наверное, обе благодарили судьбу, что уцелели во всех передрягах. Вслед за колесницей, надев свои лучшие наряды, шли сорок шесть знатных дам: придворных и жен лордов. Чувствовалось, они не привыкли ходить пешком, и к тому времени, когда процессия, двинувшаяся из Уайтхолла, достигла Тауэра, дамы заметно подустали.
За ними шли придворные разных рангов, мелкая знать и то множество дворцовой публики, к которой относилась и я. Когда мы приехали в Англию, меня долго не покидал страх чужестранки. Я старалась его не показывать, заталкивала поглубже, однако страх оставался. И только сейчас, когда я шла в составе коронационной процессии рядом с мудрым шутом Уиллом Соммерсом и на моей голове красовался желтый шутовской колпак, а в руке — палочка с колокольчиком… я вдруг перестала ощущать себя чужой. Мне показалось, что Англия приняла меня. Я была королевской шутихой. Я находилась рядом с Марией в самые тяжелые и страшные дни ее жизни. Она заслужила свой трон, а я заслужила место возле нее.
Меня не обижало звание королевской шутихи. Тем более что я была не просто шутихой, а блаженной, имеющей дар ясновидения. Люди знали: я предсказала день, когда королева взойдет на престол. Когда я проходила мимо, некоторые даже крестились, признавая силу, которой я обладала. И потому я шла с гордо поднятой головой, не боясь чужих глаз, не боясь того, что из-за моей смуглой кожи и темных волос меня назовут испанкой или хуже. Сегодня я ощущала себя англичанкой, лояльной англичанкой, доказавшей свою любовь к королеве и новой родине, и радовалась своим чувствам.
Согласно традиции, ночь мы провели в королевских покоях Тауэра. На следующий день Мария была коронована. Елизавета несла шлейф ее платья и первой опустилась на колени, присягнув королеве на верность. Я почти не видела их обеих; мне досталось место в самом конце. Я протискивалась сквозь толпу придворных, отчаянно тянула шею вверх. Но даже если бы кто-нибудь посадил меня, как ребенка, к себе на плечи, я бы и тогда мало что увидела. Слезы туманили мне зрение. Я плакала от радости, что Мария, моя Мария, провозглашена английской королевой, что ее сестра рядом с нею и что многолетняя битва за трон и справедливость увенчалась ее победой. Бог (каким бы именем Его ни называли) все же благословил ее, и она победила.
Если, стоя на коленях в Вестминстерском аббатстве, Елизавета была олицетворением своего единства с сестрой, впоследствии я убедилась, что принцесса отнюдь не собирается превращаться в католичку. На ее поясе, на изящной цепочке, по-прежнему висел маленький протестантский молитвенник, подаренный ей покойным братом. Елизавета одевалась подчеркнуто скромно и редко ходила к мессе. Словом, она всем своим видом показывала окружающим, что является протестантским антиподом королевы, которой совсем недавно клялась в верности до гроба. Как всегда, в облике Елизаветы не было ничего такого, что могло бы вызвать неудовольствие королевы. Вызывающей была сама ее манера держаться. Она всегда находилась как бы в стороне. Каждый ее жест говорил: «К великому сожалению, я тут не вполне согласна».
После нескольких дней такого негласного протеста королева послала сестре короткую записку, сообщив, что утром ждет ее в числе других придворных на мессе. Ответ Мария получила, когда мы собирались покинуть королевскую приемную. Королева протянула руку за служебником, где содержались тексты всех молитв для мессы каждого дня. И тут она заметила у порога одну из фрейлин Елизаветы, дожидавшуюся, когда на нее обратят внимание.
— Ее высочество просит разрешения не присутствовать на мессе. Она говорит, что плохо себя чувствует.
— Да? И что же с нею? — довольно резко спросила королева. — Вчера она была совершенно здорова.
— Она мучается болями в животе, — ответила фрейлина. — Миссис Эшли, ее горничная, сказала мне, что принцесса совсем слаба, и ей просто не дойти до часовни.
— Передай принцессе Елизавете, что я все равно жду ее к утренней мессе. Ничто так не способствует выздоровлению, как искренняя молитва, — уже спокойнее сказала Мария.
Она взяла служебник, но я заметила, как дрожит ее рука, листающая страницы.
Стражник уже собирался открыть нам двери, ведущие на галерею, заполненную разной публикой: доброжелателями, просителями и просто теми, кому хотелось увидеть королеву. Неожиданно из боковой двери появилась другая фрейлина Елизаветы.
— Ваше величество, — прошептала она, протягивая Марии новую записку.
Королева даже не повернула головы.
— Передай принцессе Елизавете, что я жду ее на мессе.
Стражник распахнул нам дверь. По галерее сразу же понесся шепот восторга и восхищения. Мужчины, мимо которых она проходила, низко кланялись, женщины приседали в реверансе. Но Мария словно не видела всего этого. Красные пятна на щеках свидетельствовали о ее гневе. Она нервозно перебирала коралловые четки, и те дрожали в ее руке.
Принцесса Елизавета явилась на мессу с заметным опозданием. Мы услышали ее громкие вздохи. Она протискивалась сквозь толпу, скрюченная от боли. Кое-как она добралась до скамьи позади той, где сидела Мария.
— Марта, если я упаду в обморок, подхвати меня, — прошептала Елизавета своей фрейлине.
Королеве сейчас было не до фокусов сестры. Все ее внимание было направлено на священника. Стоя к нам спиной, он готовился совершить таинство причастия, превратив хлеб и вино в плоть и кровь Христову. Для Марии, как и для священника, это был единственный значимый момент дня; остальное они воспринимали как мирское зрелище. Разумеется, все мы, неисправимые грешники, не могли дождаться возобновления «мирского зрелища».