— Уеду в Гевер и буду жить там, — начала я. — Не останусь при дворе. Если я больше не у дел, отправлюсь в Гевер. Этого у меня не отнять.
Дверь опочивальни открылась, я заметила, оттуда вышли горничные, груженные простынями с кровати королевы.
— Второй раз за неделю приказывает поменять белье, — раздраженно проговорила одна.
Мы с Анной быстро переглянулись.
— А простыни запачканы? — тут же спросила Анна.
Горничная ответила дерзким взглядом:
— Королевские простыни! Вы что, хотите, чтобы я вам показала королевские простыни?
Длинные пальцы Анны скользнули в кошелечек и выудили серебряную монету. Пряча монету, служанка торжествующе улыбнулась:
— Вовсе и не запачканные!
Анна отступила назад, а я придержала дверь для обеих женщин.
— Спасибо, — сказала вторая, изумленная моей вежливостью по отношению к прислуге, а потом кивнула мне и тихо пробормотала: — Вся в поту, бедняжка.
— Что? — переспросила я, с трудом веря, она сообщает мне информацию, за которую французский посол не пожалел бы королевского выкупа, а каждый придворный в стране только и жаждал, что знать. — Ты говоришь, у королевы приступы ночного пота? Входит в возраст, да?
— Если еще не вошла, то уже недалеко, — ответила служанка. — Бедная госпожа.
Я обнаружила отца и брата в большой зале, беседующих о чем-то, пока слуги вокруг них накрывают к обеду огромный, установленный на козлах стол. Отец поманил меня к себе.
— Отец. — Я опустилась в реверансе.
Он без особой нежности поцеловал меня в лоб и сказал:
— Дочь моя, ты хотела меня видеть?
На секунду меня пронзила холодная дрожь — вдруг он забыл мое имя.
— Королева не беременна, — начала я. — Сегодня у нее началось обыкновенное женское. В прошлые месяцы ничего не было — ясное дело, входит в возраст.
— Хвала Господу, — торжествующе воскликнул Георг. — Я сам с собой поспорил на один золотой. Она уже сказала королю?
Я покачала головой:
— Дамские дела начались у нее сегодня утром, она еще короля не видела.
Отец кивнул:
— Значит, мы узнали раньше него. А кто еще знает?
— Горничные, которые меняют белье, и любой, кто им заплатит. Уолси, наверно. Может, этот француз, если подкупил всех служанок.
— Тогда следует поторопиться, если хотим оказаться первыми, кто принесет ему эту новость. Мне самому сказать?
— Нет, — покачал головой Георг, — дело слишком интимное. Может, лучше Мария?
— Ей не стоит сообщать известия, которые его разочаруют, — возразил отец. — Лучше не она.
— Тогда остается Анна, — предложил брат. — Это должен быть кто-то из нашей семейки, напомнить ему о Марии.
— Да, у Анны получится, — согласился отец. — Она всякому сумеет заморочить голову.